Время жнецов
Шрифт:
Глава 10
Глава 10. След пахнет порохом и ядом.
На противоположном углу Гороховой улицы находился дом № 45, являющийся прекрасным образцом архитектуры эпохи классицизма, построенный в 1756 году и ни разу капитально не ремонтировавшийся. Дом был построен для купца Саввы Яковлева, который имел в городе несколько десятков мясных торговых лавок и еще держал с компаньонами винный откуп. Храм Успенья Пресвятой Богородицы на Сенной был построен на средства этого же купца.
После Яковлева дом принадлежал купцу 1 гильдии, коммерции советнику
Полноценного заднего двора у дома № 45 по Гороховой не было — всё это пространство оказалось занятым складами и мастерскими, проходы между ними выходили на Садовую, только неширокая полоска свободной, незастроенной земли разделяла дом и прилегающие строения. «Мебелированные комнаты Л. Ю. Головлёва» находились на втором этаже, вход со двора.
Группа из четырёх агентов Сыскной — Клима Каретникова, Викентия Румянцева, Анатолия Гаврилова и Ильи Прокудина, снятых с наблюдения за трактиром Максимова на Лиговке, терпеливо ожидала появления поляков. А ждать пришлось долго — с утра до позднего обеда. Всё это время «гости оттуда» отсутствовали, а группа, находясь в рассредоточенном состоянии, наблюдала и за входом в гостиницу, и за проездами с обеих улиц. Пролётка с хмельными поляками, ведущими себя, как истые российские питухи, подкатила внезапно. Весёлые гости столицы, фальшиво напевая «Lipka» потянулись к входу в нынешнее своё жилище. Не смотря на видимый алкогольный дурман, глаза насторожённые, руки в карманах, поступь твёрдая, вид опасный. Поляки вкатились в парадное гостиницы и, усердно топая, поднялись в номера.
Полицейские, соблюдая скрытность, встали под окнами так, что из самих окон их стало не видно. Викентий Румянцев предложил Каретникову:
— Клим Авдеевич, позвольте мне пойти первым. Мой дядя, старший брат матери, проживает в Риге, потому летом всё своё детство и юность я проводил и там, и в Варшаве. В Варшаве я мог сойти за латыша, а в Риге — за поляка, с языками у меня проблем не было. Я могу подняться и поговорить с администратором, представившись другом преступников, ищущим их для дела, таким образом я узнаю номер, где они отсиживаются, а потом уже можно будет решить как их ловчее брать.
— Валяй, Викентий, — согласился Каретников. — Ты прав. Разведай обстановку, потом решим, как лиходеев в оборот брать будем.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Румянцев увидел стойку администратора. Мужчина средних лет с округлой лысиной и вытянутым лицом стоял за длинным столом, сзади на стене находилась полка с ключами от номеров. Увидев Викентия и приняв того за прибалтийца, администратор обратился к гостю со словами:
— День добрый! Что, пан, желает?
— Dzien dobry, — по-польски ответил Румянцев. — Приветствую вас, пан администратор. Я только что прибыл из Варшавы и нахожусь в поиске своих друзей. По словам наших общих знакомых, они могут находиться здесь. Не может ли добрый пан прояснить ситуацию?
— Зовите меня Збигневом Андреевичем… Любезный пан, у нас много прибалтийцев. Хозяин не отказывает им в приюте, делая цены за пребывание вполне лояльными — двадцать рублей за сутки пользования мебелированными комнатами. Столица, понимаете ли, пан Войцех, — ответил администратор.
— О! Никак не смею затруднять вас, пан Збигнев, — продолжил беседу Румянцев. — Моих приятелей легко узнать. Один приземистый и вёрткий, мы зовём его Krotki — малорослик-коротышка. Второй ему противоположность — высокий, мощный, очень сильный левша по прозвищу Duzy Leworeczny — большой Левша. Оба не дураки выпить…
— Ну так, пан Войцех, вам несказанно повезло, — администратор перешёл на доверительный тон, в надежде получить нового клиента. — Это паны Стефан и Марек из Варшавы, проживающие неделю в № 6. Сейчас они изрядно навеселе… Пан будет оформлять себе комнату?
— Przepraszac, пан Збигнев, — поклонившись, по-польски извинился Викентий. — Я подожду снаружи, пока приятели протрезвеют. Разговор может выйти непростым, а мне этого не надобно. Do zobaczenia, пан администратор.
— До встречи, — повторив слова посетителя по-русски, буркнул Збигнев Андреевич и уставился в газету, разложенную на стойке.
Румянцев спустился вниз и обрисовал Каретникову сложившуюся ситуацию. Анатолий Гаврилов и Илья Прокудин высказались однозначно:
— Надо брать красавцев немедля, пока они тёпленькие.
— Не уверен, что они настолько тёпленькие, что не окажут сопротивления. Оба тёртые бандюганы, и так просто не дадутся, — возразил Каретников. — Делимся на две пары. Я и Гаврилов идём сверху — через администратора и коридор. Прокудин и Румянцев, страхуете окна со двора. Проверить оружие! Стрелять только в крайней, безысходной ситуации. Они нужны живыми. Хорошенько это запомните. Теперь вперёд и с Богом!
В это время на вооружении полиции состоял 4,2 линейный (10,67 мм) револьвер системы Смита-Вессона, так называемая русская модель. Вес этого револьвера составлял более 1000 граммов; емкость барабана — шесть патронов. Револьвер Смита-Вессона, несмотря на больший вес и меньшее количество патронов в барабане по сравнению с револьвером Нагана — шесть против семи, — для полицейской службы оказался более пригодным. Он легко перезаряжался благодаря переламывающейся конструкции, а его тяжелая 10,67 мм пуля с более низкой начальной скоростью обладала большим останавливающим действием. Смит-Вессон оставался на вооружении русской полиции до самого конца ее существования — до марта 1917 года.
Когда оружие оказалось проверено, первая пара осторожно, совершенно бесшумно двинулась на второй этаж. Вторая разошлась по краям узкого двора — Викентий справа, Илья Прокудин слева, спрятавшись в узких проходах между складами и мастерскими. Других путей отхода со двора не было.
У стойки администратора Каретников задержался, что-то шепнув на ухо Збигневу Андреевичу, после чего тот поспешно удалился. Из входа в коридор Клим свернул направо — комната № 6 оказалась совсем рядом. Возле её двери полицейские врасплох застали совершенно трезвых поляков: коротышка стоял лицом к приближающейся паре незнакомцев, за его спиной здоровяк намеревался вставить ключ в дверной замок, чтобы закрыть номер. Варшавские налётчики без слов поняли, что их настигла полиция.