Время жнецов
Шрифт:
Три пролётки одновременно остановились у приземистого одноэтажного здания с вывеской «Питейное заведение К. А. Максимова» по Ямскому переулку 12. Первыми высадились городовые в форме и оцепили трактир, после чего последовала очередь Сушко, Вяземского и Штёйделя, которых сопровождал возница с керосиновыми лампами-фонарями. Сушко следовал налегке, а вот руки судебных медиков оттягивали объёмистые медицинские саквояжи, содержащие весь арсенал возможностей работы на местах происшествий.
Отперев массивную входную дверь трактира изъятыми, на время задержания хозяина, ключами, Сушко запустил судебных медиков и помощника вовнутрь. На пороге гостевого зала Вяземский
— Наши сумки оставим здесь под присмотром полицейского возницы. Двигаемся по часовой стрелке, внимательно осматривая окна, пол, стены и потолок, потом столы и стулья. Карл Альфредович следует за мной, если понадобится, он вернётся к нашим сумкам за необходимыми предметами для осмотра. Замыкающим двигаетесь вы, Лавр Феликсович. Теперь у нас шесть внимательных глаз, которые нужно использовать по прямому назначению. Если обнаружится находка, я об этом должен узнать первым, чтобы перейти к детальному её осмотру и исследованию.
Обход зала ничего не дал. Но этот результат не лишил троицу надежды на успех — одно помещение стало отработанным целиком, а отрицательный результат — тоже результат. Оставалось осмотреть ещё три части заведения и подвал. Слева находился вход в кухню, и трое расследователей переместились туда. Но и на кухне ничего подозрительного не обнаружили. Осмотр помещения прислуги не добавил поисковикам оптимизма — никаких следов пребывания Шапошникова в этом помещении не было.
В подвале слева земляной пол был уставлен кадками с квашеной капустой, мочёными яблоками, огурцами, селёдкой и грибами, на которых стояли бочонки с пивом. А справа находилась колода для рубки мяса, разделочный стол для рыбы и мешки с крупами, макаронами и картофелем, над всем этим высились полки, полные бутылок с различным алкоголем. Там троица надолго не задержалась.
— Нет, Шапошникова содержали не здесь… Холодно и влажно. И привязать некуда — не к колоде же, — заключил Вяземский и подал знак выбираться из подвала.
Настал черёд дровяного сарая, примыкающего к кухне.
Открыв его дверь, Вяземский попросил два зажжённых фонаря, а потом сделал первый шаг вовнутрь, в затхлую темноту сарая. Постепенно поднимая руки вверх, Пётр Апполинарьевич осмотрелся. Помещение небольшое, квадратное, пол посыпан песком, стены и потолок обшиты досками, по углам высились четыре столба, поддерживающие потолок со следами копоти от частого использования керосиновых фонарей. Справа находились остатки некогда большой и высокой поленницы.
— Карл Альфредович и Лавр Феликсович, возьмите по фонарю и, двигаясь вдоль стен, расставьте их по углам возле столбов. Сами оставайтесь рядом с ними. На средину пола не заходить. В стороны, до моего разрешения, не двигаться!
Всё, что требовалось, было сделано в короткий срок. Теперь пол сарая освещался равномерно со всех сторон. Тогда Вяземский, присев на корточки, стал озвучивать увиденное:
— Песок здесь обладает влажноватой консистенцией, потому отпечатки обуви посетителей сарая сохранились до сих пор. Полицейские носят сапоги с зауженными носами, и их следы по прямой бороздят пол от порога до дальней стены. Значит ни другие места, ни углы помещения они не осматривали. Не мудрено, что ничего не нашли… С другой стороны, это хорошо — не затоптали следы других, присутствовавших здесь людей. А их было пятеро. Что надевал на ноги Шапошников, Лавр Феликсович?
— Старые сапоги без каблуков, на левой подошве боковой шов слегка перекошен, — ответил Сушко.
— Спасибо, уже вижу. Сперва он стоял в шаге передо мной… Слева наблюдаю следы яловых сапог с закруглёнными носами и треснутым правым каблуком. Эти следы не идут вглубь сарая, а возвращаются за
— Половой… Яшка Прыткин, мерзота! Выходит, это сам Шапошников приложился ему калаком под глаз, чтобы предупредить нас о своём провале, — буквально выкрикнул Сушко.
— Ну-ну, Лавр Феликсович, разрешите продолжить? — укоряющим тоном произнёс Вяземский. — Справа, боком к Шапошникову, стоял субъект в ношеных ботинках. Чей правый носок ушёл глубоко в песок. При ударе, вооружённой палкой рукой, тяжесть усилия переносится на опорную ногу. Перед местом, где первично находился Шапошников, примерно в трёх шагах, ещё различимы следы двух людей… Новенькие штиблеты соседствуют со следами грубых сапог. Далее идут следы волочения обездвиженного тела полицейского к дальнему левому столбу. Карл Альфредович, осмотрите поленницу, особое внимание уделите пространству под нижними поленьями и щели за самой поленницей. Лавр Феликсович, переместитесь к указанному мною столбу.
С помощью подсветки Сушко, Вяземский стал внимательно осматривать поверхность потолочного столба. В это время послышался восторженный голос Штёйделя:
— Пётр Апполинарьевич, вы настоящий провидец. Я обнаружил три окурка папирос марки «Оттоман» и палку среднего размера с бурым пятном на конце. Край палки отломан, что соответствует найденному нами фрагменту из раны Шапошникова в области затылка… Это просто поразительно! Истязатели без всякой опаски бросили это орудие в щель за поленницей.
— Спокойнее, Карл Альфредович. Этого и следовало ожидать. По-вашему, они должны были махать этой палкой на виду охмелевшей публики и бросаться в посетителей окурками? Мне бы, прежде всего, интересно было почему, именно, три остатка папирос, и что бы это значило относительно судьбы Шапошникова, — так Вяземский призвал Штёйделя взять себя в руки и задать себе вопрос, который, в данном случае, лежал на поверхности. В ответ Карл Альфредович разразился длинной тирадой:
— Зависимый, но контролирующий себя табакоман, курит, примерно, один раз в час. Но, если он волнуется или переживает, то прикуривает одну папиросу от другой, но не чаще, чем раз в десять минут. И это значит, что Шапошникова здесь содержали не менее часа и не более трёх. Я прав, Пётр Апполинарьевич?
— Увы, да, — ответил Вяземский и добавил. — А теперь подойдите ко мне. Сейчас ваша помощь мне крайне необходима. Следы уже считаны, передвигайтесь свободно, без опаски навредить результатам осмотра… И захватите с собой лупу.
Штёйдель направился ко входу в дровяник — там теперь стояли рабочие сумки судебных медиков, доставленные к месту помощником полицейским, и перенёс их на центр дровяного сарая, а потом, достав просимое, вернулся к Вяземскому.
— Лавр Феликсович и Карл Альфредович, обратите внимание на две вещи, — используя лупу, проговорил Вяземский. — Тёмно-бурое пятно на уровне моей головы — кровь Шапошникова из раны на затылке. Ниже располагается ряд волокон верёвки, которой сыскного связывали. Положение этих следов говорит о том, что руки Шапошникова оставались свободными — в тот момент он был уже не опасен для нападавших, и пленители покинули помещение сарая. Им нужно было срочно решать, что дальше делать с полицейским, попавшим в их капкан — убить здесь или переместив, под видом сопровождения пьяного, в другой дом, пытками выведать нужную информацию. Этот период времени занял не более пятнадцати минут. Пятнадцать минут судьба отвела Шапошникову на последнее откровение — послание сослуживцам, способным отомстить за его смерть… Пятнадцать минут на раскрытие тайны провала операции внедрения.