Время жнецов
Шрифт:
— Определили абонента телефонного номера 96? — не утерпев, спросил Вяземский.
— Непременно, Пётр Апполинарьевич, — терпеливо ответил Сушко, хотя очень не любил, когда его перебивали. Но без слов простил Вяземскому эту бестактность. — «Мебелированные комнаты Л. Ю. Головлёва» на Гороховой 45. Туда уже направлена группа моих людей — четыре агента во главе с Климом Каретниковым, которого вы уже имеете честь знать. Бандитов приказано взять живыми — они вполне возможная ниточка к судьбе похищенной коллекции драгоценностей и личности Цветочника, который, наконец, перестанет быть неуловимым. Но меня, в первую очередь, волнует, где искать следы пребывания Леонтия Шапошникова и как выйти на след его убийц. Что по этому поводу можете посоветовать, Пётр Апполинарьевич.
—
— Место, где его задержали бандиты! — теперь нетерпение выказал сам Суко. — Опишите его… Как можно подробнее.
На несколько секунд задумавшись, Вяземский продолжил:
— Первоначально, от двенадцати часов до суток, его содержали в хорошо изолированном крытом помещении, обшитом досками. Довольно тёплом, следов переохлаждения на трупе нет. Это не подвал, уж точно… Бандит, стоящий позади, нанёс Шапошникову удар палкой по голове, тем самым, обездвижив сыскного. Пытки и избиение начались спустя сутки. Помещение, в котором содержали Шапошникова, похоже на тёплый сарай, дровяник или кладовую, рядом с помещением, где находится печь или плита. К сожалению, Лавр Феликсович, больше мне добавить нечего.
— Сарай рядом с печью или плитой… — рассуждая вслух, произнёс Сушко. — А ведь точно, Пётр Апполинарьевич. Точно… Дровяник «Питейного заведения К. А. Максимова», что в Ямском переулке Лиговки, находится рядом с кухней. Из него берут дрова для кухонной печи, где готовят горячую пищу. Чёрт возьми, выходит всё так просто… Но ведь мы там обыскали каждый угол и закуток — никаких следов пребывания Шапошникова. Ни-ка-ких! Хозяин кабака и половой сидят сейчас у нас в камерах временного задержания, всё отрицают. И дознавателю им предъявить нечего, а срок задержания скоро заканчивается.
— Ну-ну, Лавр Феликсович, вы искали следы ног Шапошникова в том месте, где отпечатков обуви видимо-невидимо, — Вяземский, наконец, взял инициативу разговора в свои руки. — А нужно было искать любые признаки пребывания там вашего человека. Любые! Хочу заметить, что в предполагаемом помещении, кроме пола, есть ещё стены, двери и потолок. Нет, какие именно признаки, я сейчас указать не могу, но если вы отвезёте нас туда, то мы их обязательно найдём. Шапошников понял, что его раскрыли и просто должен был оставить вам какие-либо зацепки по его поиску и освобождению. И я уверен, он точно это сделал, осталось найти их и понять.
— Что предлагаете, Пётр Апполинарьевич? — напрямую спросил Сушко. Он уже достаточно изучил Вяземского, чтобы понять — судебный медик что-то задумал, но до результата своего дела об этом и словом не обмолвится.
— Необходима ваша личная помощь и полицейское сопровождение для повторного осмотра всех помещений кабака на Лиговке. При наличии вещественных доказательств вам, Лавр Феликсович, легче будет припереть лиходеев к стенке и получить от них правдивые показания о гибели Леонтия Шапошникова и причинах провала операции по его внедрению в криминальную среду. Да, вот ещё что, для детального осмотра помещений нам понадобятся четыре фонаря. Мы с Карлом Альфредовичем уже сейчас готовы выехать, все необходимое для детального осмотра у нас с собой, — подробно изложил своё предложение Вяземский.
— Пётр Апполинарьевич и Карл Альфредович, — согласился с мнением судебных медиков Сушко. — Господа, сейчас вся надежда только на вас, на ваш профессионализм и опыт… Надеюсь, что с вашей помощью следы Цветочника, наконец, перестанут быть следами призрака на воде и обретут материальное подкрепление. И ещё, признаю, что лишь с вашим участием тайна моего агента Леонтия Шапошникова
Через двадцать минут три пролётки от Офицерской 28 направились в сторону Лиговки. Нельзя сказать, что Сушко очень туда спешил, но азарт охотника уже охватил его целиком. Лавр Феликсович, как истая гончая, шёл по следу, носом чувствуя запах зверя. Вяземский и Штёйдель, напротив, казались спокойными и невозмутимыми, оставив волнения ради трезвого подхода к грядущим находкам и открытиям. Учённые люди всегда подвержены здравым сомнениям, а суждения их, выводы и заключения основываются лишь на фактах — неприложных истинах, которые невозможно оспорить или опровергнуть.
Часть вторая. Глава 9
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПО ПРОЗВИЩУ БЕС
Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья.
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья.
(Ш. Бодлер "Цветы зла").
Глава 9. Послание с того света.
В описываемый период времени Лиговка представлялась далеко не самой благополучной частью Санкт-Петербурга — её по праву считали самым криминальным районом столицы. Даже в Спасской части, населённой столичной беднотой, не наблюдалось такого разгула преступности. Связано это было не только с большим количеством трактиров и других питейных заведений, бесконечными рядами мелких лавок и скопищем лоточной торговли, но и с контингентом, населявшим Лиговку: здесь жили бедные ремесленники и разнорабочие, а комнаты в доходных домах на Лиговке славились особенной дешевизной: если в Адмиралтейской части наём стоил от пятисот рублей в год, то на Лиговке можно было снять комнату за десять рублей в месяц. Даже сама атмосфера этой части Санкт-Петербурга производила гнетущее впечатление. Всё дело в том, что после наводнения 1777 года фонтаны Летнего сада, питаемые Лиговским каналом, перестали функционировать — циркуляция проточной воды полностью нарушилась. Из-за чего в Лиговском канале стал образовываться застой воды. В итоге канал загрязнился настолько, что «лиговский букет» — этот зловонный аромат стоялой воды, сдобренный запахом нечистот, уже достигал и соседний районов. Потому о столичном антураже Лиговки говорить не приходилось, а проект засыпки зловонного канала где-то затерялся. Лиговский канал должен был выполнять еще одну функцию — снабжать жителей города чистой питьевой водой. Однако, воды и без этого канала в городе хватало, тем более чистой она быть не могла, так как на берегах Лиги работала бумажная фабрика, сбрасывающая свои отходы в эту самую реку. Да и в архитектурном плане Лиговка не блистала разнообразием форм и стилей — кругом серость и однообразие захолустья, потому и не могла она сравниться с парадным видом набережных Фонтанки или Мойки, перспективой Невского проспекта.
В память о Ямской, Свечной и Кузнечной слободах старой Лиговки остались одноимённые переулки, выходящие к Лиговскому каналу. Свечной переулок, часть Большой Лиговки — являлся местом проведения различных криминальных деяний: ежечасно пребывал и убывал разномастный уголовный контингент — тут и налётчики-грабители с убийцами от полиции прячутся, не забывая обделывать свои грязные делишки на стороне, совсем, «не отходя от лотка», тут и криминальная торговля в разгаре — скупка и продажа краденого, подделка документов, торговля живым товаром и сводничество, вкупе с дешёвыми борделями, ориентированными на непрезентабельный вкус потребителей. Одни лиговские беспризорники чего стоили: люди, потерявшие в жизни всё, на всё и способны были — от попрошайничества и воровства до детской проституции. Ямской и Кузнечный переулки мало чем отличались от Свечного, только никто из лиговских лиходеев отмаливать свои криминальные грехи в Крестовоздвиженскую церковь не спешил.