Время жнецов
Шрифт:
Не успел Вяземский обдумать услышанное, как снова раздался телефонный звонок. Проделав положенные манипуляции, на этот раз, он услышал голос Путилина:
— Прошу прощения, Пётр Апполинарьевич, что беспокою вас в неурочный час. Служба, понимаете… Я ознакомился с вашими заключениями по делу убийств молодых женщин, и мне они кажутся дельными. Хочу сообщить, что этим делом со стороны Сыскной занимается Лавр Феликсович Сушко. Ваши совместные действия только помогут раскрыть эти преступления. От вас необходимы услуги судебно-медицинского эксперта-консультанта, впрочем, за годы вашей работы у нас, они вам детально ведомы. И ещё, Пётр Апполинарьевич, как у нас водится, прошу вашего происутсвия на местах происшествия по текущему делу. Телефон ваш Сушко будет известен, так
— Всегда готов помочь, Иван Дмитриевич. Тем более, что дело это мне интересным стало, — согласился Вяземский.
Ещё раз простите за беспокойство, Пётр Апполинарьевич. Честь имею, — попрощался Путилин и в трубке зазвучал сигнал отбоя.
И Вяземский вернулся к впечатлению от прочитанной статьи. Его заинтересовали результаты паталогоанатомических исследований по случаю на Пинчен-стрит Уайтчепела и мнение тамошних специалистов.
— Кровь на теле жертвы свидетельствует о том, что её было много и хлестала она в разные стороны из положения лёжа на спине, а голова да конечности были отчленены у ещё живой женщины. Живой! И место преступления там, где этой крови целая лужа. А вскрытые брюшной полости было прижизнным. О чём свидетельствуют кровяные сгустки там же, где и у жертв в Петербурге. Только вот участие англичанина в наших убийствах мысль безумная и беспочвенная. Выходит, помыслы и желания у убийц из разных концов света сходятся, а их маниакальное безумие — интернационально. Действительно, «Время жнецов». Русскому уху слово «Потрошитель» непривычно и неприемлемо, так у нас про людей не говорят, — вслух высказал свои умозаключения Вяземский.
А потом Пётр Апполинарьевич попросил у Ильзе вечерний чай с ромашкой, и устроившись на диване у окна, взял в руки томик Мольера. Его «Дон Жуан, или Каменный гость» отличался от трактовки А. С. Пушкина, а читать Мольера в оригинале для Петра Апполинарьевича было наслаждением. Русскому человеку «Каменный гость» Пушкина кажется трагедией, а «Дон Жуан» Мольера — комедией. Однако, сам Александр Сергеевич утверждал, что комедия не основана единственно на смехе, но и на развитии характеров, и нередко близко подходит к трагедии. Во время чтения Вяземский считал книгу собеседником и всегда вслух выражал мнение о прочитанном: диалог с книгой был его любимым времяпрепровождением. Дочитав текст, Вяземский выразил собственное мнение во фразе:
— В обоих произведениях ни одно из любовных приключений не приводит Дон Жуана к гибели. Это и понятно, иначе он бы перестал быть Дон Жуаном. Его может победить лишь великий конфликт с самим миропорядком, его и породившим. В «Каменном госте» конфликт возникает лишь тогда, когда Дон Жуан перестаёт чувствовать себя только «импровизатором любовной песни», а становится человеком, переродившимся под влиянием внезапно нахлынувшего и дотоле неведомого ему чувства. Да, общество, жизнь и судьба доводят Дон Жуана до той черты, когда чувство под названием «настоящая любовь» становится для него настоящей трагедией, и тут совершенно не до смеха. За настоящую любовь надо платить, иногда — жизнью. Чертовски прав Александр Сергеевич: в каждой комедии есть место трагедии. Однако, и Мольер рационален в своём комедийном подходе к серьёзным моментам общественного бытия… Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно… Обличая пороки людские, комедия тоже призвана воспитывать общество.
В 22:00, покинув кабинет, Вяземский отправился в спальню. Сон сразу захватил его с головой. Петру Апполинарьевичу снилось детство, родители и родной дом, а в нём праздник с серябряным рождественским колокольчиком. Колькольчик звонил, дребезжал надрываясь, кого-то упорно звал. Вяземский открыл глаза — это неистовствовал телефонный аппарат, настойчиво призывая к себе. И Вяземский поспешил в кабинет, нетвёрдой от сна рукой крутанул индуктор и поднял телефонную трубку.
— Прощения прошу, ваше высокоблагородие господин судебный медик, вас беспокоит дежурный Сыскной полиции Колыванов. Лавр Феликсович Сушко выслал за вами пролётку для доставки на место происшествия у Пантелеймоновского моста. Через двадцать
— Сообшение принял, буду готов к обозначенному сроку, — ответил Вяземский. Сборы заняли немного времени и, захватив медицинский саквояж, Пётр Апполинарьевич спустился к пролётке.
По пустой улице двигались быстро, а в голове Вяземского накрепко застряла лишь одна мысль:
— Неужели Цветочник снова объявился? Не дай Господь…
Глава 3
Глава 3. Агент уголовного сыска.
Снаружи здание по Офицерской 28, что на углу Мариинского переулка, где теперь располагалась уголовная сыскная полиция Санкт-Петербурга, не отличалось от соседствующих с ним домов, разве что ворот было больше — следы прибывания здесь пожарного депо съезжего дома Казанской части в прошлом. Однако, движение людского потока наружу и внутрь здания обращало на себя внимание большей интенсивностью и своеобразным внешним видом разношёрстной публики. Полицейские мундиры сочетались со скорбными и заплаканными лицами посетителей, состоятельные и откровенно богатые петербуржцы — с малоимущими горожанами, а уверенные в себе служители закона — с характерным неуверенным поведением потерпевших. Повсюду витала атмосфера горя и лишений. Сюда стекались граждане, претерпевшие от уголовного мира всей столицы или потерявшие своих близких, потому что, именно здесь, занимались розыском и задержанием уголовных преступников, работой со свидетелями преступлений и их вещественными доказательствами, уличением в преступлениях задержанных нарушителей закона, а так же поиском пропавших без вести людей.
С момента своего появления в 1866 сыскная полицейская служба столицы находилась на Большой Морской в доме 22 — здании съезжего дома Адмиралтейской части, выглядевшего, как объединение полицейской и противопожарной служб: с каланчой, местом столования, медицинского обеспечения и проживания персонала — полицейских и пожарных. В 1883 году Сыскная перебралась в съезжий дом Казанской полицейской части — на Офицерскую 28.
Долгое время внутреннее обустройство Сыскной менялось, подстраивалось и переделывалось под потребности развивающейся службы. И теперь в собственных, отдельных помещениях находились её необходимые функциональные подразделения. «Справочно-регистрационное бюро» занималось регистрацией преступников и систематизацией всех поступающих о них сведений. В состав бюро входила наблюдательная часть, осуществлявшая надзор за подозрительными личностями и адресами. «Стол розыска» проводил работу по выявлению и задержанию преступников, поиску пропавших.
В «Стол личного задержания» доставлялись арестованные и задержанные лица для выяснения личности и проверки на предмет правонарушений. «Летучий отряд» нёс постоянное дежурство на вокзалах, в театрах, его служащие осуществляли обход гостиниц, рынков, вели дневное и ночное патрулирование, проводили облавы на бродяг и таящихся от правосудия преступников. «Ломбардный отряд» занимался розыском похищенных вещей и ювелирных драгоценностей. Также при сыскной полиции столицы существовали «Стол приводов», «Стол дворников и швейцаров» и «Стол находок». Сотрудники первого собирали информацию о лицах, имевших судимости, второго — сведения обо всех петербургских дворниках, швейцарах и сторожах, а третьего — разыскивали и возвращали владельцам потерянные документы, деньги и вещи.
Ещё одним, совершенно необходимым и обособленным помещением, стал кабинет начальника сыскной полиции столицы: в его стенах глава службы занимался организационной, аналитической и направляющей работой с персоналом, встречами с весьма родовитыми и именитыми потерпевшими, которые были просто помешаны на конфиденциальности собственной жизни. Шесть лет назад в Сыскной появился телефон. Аппарат был установлен в отдельном помешении с постоянным дежурным. Телефоны стали появляться и на участках полицейских частей столицы. Телеграфную связь с 1865 г. обеспечивало МПиТ — Министерство Почты и Телеграфа.