X-avia
Шрифт:
представителей первой группой крови. Ты подкинешь в огонь еще немного дров, для
полноты картины, «чтобы мой образ у Кристабель сложился еще более полноценным», и
покажешь удостоверение, эти водительские права на трактор, или что-то подобное, очень
забавное и сельскохозяйственное.
Я изрисую твою тетрадь краткими резюме: «Monsieur Dantes, geboren am 1 Juni in
Stepnogorsk»9. Буду называть Степногорск Штепногорском. Ты подаришь мне ручку,
голубую с серебряными
будет тоже блестками. Ты стырил эту ручку у своего малолетнего сына, стыдно!
Когда мы признаемся что совместная трапеза – это так интимно, вдруг кто-то из нас
сможет разлюбить, увидев, как другой ест? Пицца с греческим салатом топят айсберг
смущения, кажется, мы даже не так уродливы, пережевывая еду, сидя за одним столом
забитый тестом рот напротив рта с оливками. Я цепляю одноразовой вилкой фетаки,
угощаю тебя, а потом ты говоришь, что обожаешь сладкие сыры, такие, например, как
«Гауда». Я думаю, вот мерзость, они такие невкусные. Зато я люблю колу, ты говоришь,
что она вредна для здоровья, и что, например, суп надо есть хотя бы раз в неделю, «это
полезно!» Боже мой, да сколько тебе лет, чтобы так трепетно относиться к желудку,
Монсьер Бортпроводникъ? Я пью колу со льдом литрами в картонных Граалях
придорожных закусочных, в банках емкостью 0,33л, в бутылках и даже дома из
керамической кружки – пузырьки в желудке помогают обмануть чувство голода. Тебя это
изумляет. Ты жаришь мясо и любишь (о, ужас!) сало, а я – вегетарианка, но одно нас
уравнивает. Горький шоколад. О, да вы гурман-ценитель. Я спрашиваю, пробовал ли ты
горький Lindt с апельсином или с перцем. Ты удивляешься, что кто-то придумал смешать
шоколад с перцем, вот как любопытно! Ты опускаешь глаза и говоришь, что вообще не
ешь Lindt, так как он – дорогой. Я не понимаю, что за беда такая: этот шоколад тебе не по
карману, но ведь он стоит вовсе не много! Ты объясняешь, что, бывает, когда есть
свободная денежка, раз в пару недель можно купить плиточку (название марки). Она
стоит как одна пятая плитки Lindt’а. Что за бред, я в притворном ужасе отшатываюсь от
тебя: «И., вы меня пугаете!» Ты пожимаешь плечами: «C’est la vie». Селявикать ты тоже
недавно научился у меня, так же, как и перехватил термин «трюизм».
«Трюизм» нас одолевает вместе с диким хохотом после учебы. Мы придумываем
особые правила прононса этого слова. Так, надо поднять подбородок как можно выше,
повернуть лицо слегка в сторону, поднять брови, сжать губы, выкинуть манерным жестом
вперед правую или левую ладонь и,
при этом картавить и пылать восторгом.
Мы смеемся так заливисто, и приводим такие тезисы себе в оправдание, что любой
адвокат сошел бы с ума от зависти. Мы обвиняем самих себя сатурнианскими
прокурорами на Страшном Суде. Холодная вода из кулера в пластмассовый Граальчик,
его можно растянуть на весь день, с восьми утра до пяти вечера, а потом будет путь домой
через парк, я поеду домой, ты – к себе, на своих зеленых пригородных электричках, меня
рассмешат названия мест, в которых ты живешь, я сложу их в стишок, ты поразишься
моей гениальности, тебя совсем не рассмешит название улицы, на которой живу я – на
улице имени Ротшильда, ты во всем видишь издевательства над твоей финансовой
несостоятельностью, и я пошлю тебя к черту с твоими домыслами, мы возьмемся ладонь в
9 Нем. «Мсье Дантес, первого июня рожденный в Степногорске».
ладонь и машинально обернемся назад, чтобы никто не шел следом, мы пойдем купить
воды или сигарет, или еще чего-то в ларек со словоохотливой тетенькой-продавщицей,
она будет шутить с нами, потом мы дотащим набранное богатство до лавочки напротив
детской площадки, песочница порывом ветра засыпет мои босоножки, я поморщусь, ты
улыбнешься, мы сядем на скамейку, я достану из сумочки яблоко.
Я приносила с собой на занятия зеленые яблоки. Единственное, чем можно было
перекусить в такую жару. Я откусывала первая, в обеденный перерыв, и протягивала руку,
как Змей Еве, тебе это яблоко, Библию вспомнил ты, я же тащилась по яблокам, потому
что стянула свой рокзвездный имидж с Белоснежки, а яблоко – ее фетиш, но ты все равно
говорил про дьявола. О том, что я попаду в ад. Я спросила, куда же ты тогда попадешь. Ты
ответил, что ты давно уже там, что ты виноват, что ты будешь ждать меня на сковородке,
я рассмеялась, сковородка – это и есть Большой Город в плюс сорок по Цельсию, как
сегодня, например. И ты закончил эту шутку за меня. Мы кидали в урну возле лавочки
яблочные огрызки.
Становилось лучше. Забыла о том, как когда-то каждое утро начинала с ложки
яблочного уксуса, чтобы подавить аппетит, чтобы похудеть, чтобы не хотеть есть. Теперь
стала кушать яблоки прилюдно, исправлялась, становилась лучше. Сидя на лавке и
хрумкая яблоками, твое лицо на моем плече, я запрокинула голову и посмотрела на небо,
аквамариновое, свежее. И небу тоже улыбалась: братик Аякс, я нормально питаюсь.