Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Я — сын палача. Воспоминания
Шрифт:

За эти полтора года отец морально опустился и не только похудел, опал, постарел, погрузился в отчаяние и безнадежность. Начал молиться Богу, в которого никогда не верил, но Тот молчал. И тут…

Вызывают! В Кремль! Штаны не держатся, а пояс не положен, рубашка тюремная замызганная, а он так любил хорошо одеваться, вид загнанный…

Вот вводят его такого, больного, дряхлого, уже на полпути к сумасшествию (многие из его коллег на этих допросах с ума посходили), почти утратившего человеческий облик, во всяком случае гордость, пред светлые очи верховного самодура.

Тут

в его слабеющем мозгу замелькала, забилась мысль, что, может, еще не поздно, можно еще спастись или хотя бы семью спасти (он, этот моральный выродок, очень свою семью любил и доподлинно знал, как поступают с семьями «врагов народа»). Кремлевские стены непрозрачны для моего мысленного взора.

Может быть, он, в свои пятьдесят один год, обвислым, замученным стариком встал в гордую позу и бестрепетно отвечал, как положено: палач палачу.

Не знаю. Не думаю. Едва ли.

Скорее, он упал на колени и стал, захлебываясь в словах, просить-умолять их оставить его в живых, дать искупить или хоть семью не губить — предстал перед ними в виде ничтожества.

Ничего, я его и таким принимаю и люблю.

Любой

Рой Медведев в работе «Конец коммунизма» пишет: «После своего отстранения от власти, находясь в изоляции на собственной даче, Хрущев писал: „Мои руки в крови. Я делал все, что делали другие". А встречаясь на своей даче в Петрово-Дальнем с драматургом Михаилом Шатровым, он говорил: „У меня руки по локоть в крови. Я делал все, что делали другие"». Степень окровавленности рук Никиты Сергеевича меня не интересует, я и не сомневался, но вот это «делал, как другие, как все, как любой…»

О Микояне:

— Да, от Ильича до Ильича, а что он мог сделать? Делал, как все, что прикажут.

О Кагановиче:

— От него ничего не зависело, делал что приказывали.

Маленков:

— А что он мог сделать? Кто его спрашивал? Делал, как все.

О Молотове:

— У него даже любимая жена сидела, что он мог сделать? Делал, как все…

О моем отце:

— Не он начинал, не он музыку заказывал, кого подводили, того он и бил, поступал, как все. Если бы его не стало, сотни, тысячи добровольцев на смену. Делал, как все, что приказывали, на своем рабочем месте.

О Сталине:

— А что он мог сделать? Этот, пожирающий людей, молох ему завещал великий Ленин. Он только строил коммунизм, как сам его понимал. Любой бы на его месте.

А что вы думаете, если бы в одной четвертой финала Троцкий победил, без крови бы обошлось?

Если бы в полуфинале — Зиновьев с Каменевым? Они бы террор прекратили? Чека бы разогнали? Тот же молох, он уже запущен был, такая же душе дробилка!

В финале — Бухарин с Рыковым? Да почитайте их кровожадные речи, вглядитесь, за что они голосовали, чему хлопали.

И любой бы на их месте!

Вот и я говорю. Бежать надо от такого места.

Вина

Тут брезгливый поморщится:

— Ну, вообще, гаденыш, договорился, его по горло в крови отец тоже, получается, не виноват.

Нет, почему же. Очень даже виноват.

Не отмоешься. Вот газеты писали о нем:

«Палач по призванию».

Ну да! По призванию комсомола. Он был комсомольцем-активистом, идейным борцом за светлое будущее всего человечества, когда партия потребовала новых героев в свой самый передовой боевой отряд, в чекисты. И он откликнулся, пошел. Как и десятки тысяч других, кто же тогда знал, догадывался, к какому станку их приставят, какой инструмент в руки дадут. Уже внутри человекорезки он, как исполнительный, старательный еврей, многих обогнал, достиг высот, в смысле свалился в самую грязь, в кровь.

Мы еще не уехали, когда на экранах телевизоров пошел новый забойный сериал. Кажется, «Рожденная революцией» (бегом бегите от всего того, что революция родила. Эта машина Сатаны ничего путного родить не может). О становлении какой-то силовой структуры в победившей стране дурных Советов.

Молодые герои, второй слева на коллективном фото — это и есть мой отец, орлы! Они один за другим совершают подвиги: на самом деле бесчинствуют, нагло и противозаконно обдирают людей, экспроприируют экспроприированное, иными словами — грабят! Да что там, без суда расстреливают врачей и инженеров, хамская власть, дорвался-таки пролетариат до диктатуры, дайте в крови руки помыть. Чтобы было как раз по локти.

Все это будет историей осуждено. Это фильм о прошлом, и уже известно, чем дело кончится, на чем сердце успокоится. Все уже прошло. Все разоблачено, виновные расстреляны, мертвые реабилитированы. Все все знают, им на уроках истории в школе рассказывали.

Но зрители за них! За этих молодых, озорных мерзавцев, крутых братков, как их теперь называют, которым их бесчинства не только разрешены, но вменены в обязанность. Это они своими чистыми руками, горячими сердцами, прозрачными мозгами создавали крепкий фундамент самой страшной в истории человекогубки. (Нет, это во мне патриотизм не вовремя взыграл. В Камбодже было еще похлеще на душу растерзанного населения.)

Глухи люди, слепы зрители, ничего не понимают, в единую цепь связать не могут. Вот этого положительного героя, который дорастет до звания генерала, арестуют и после пыток расстреляют, назвав палачом и изувером. А его сын на митинге будет орать громче всех:

— Я требую, чтобы моего отца — врага народа — расстреляли публично. Дайте мне револьвер, я лично хочу его расстрелять.

Отстрели себе яйца, подонок.

Смотрят с неослабевающим интересом. С тридцать пятого — тридцать седьмого года начиная, эти орелики будут одни других в челове-корубке перемалывать, со свету сживать, из памяти изводить.

Мой папа долго еще наверху, на плаву держался, но настала пора, и его кровавый молох поглотил, могилки не оставил.

У меня вопрос: как же миллионам людей удается одновременно так искренно и глубоко любить все молодое поколение кровавых государственных опричников и так яростно ненавидеть и презирать одного из них, одного из лучших?

О великая сила искусства!

Мой отец персонально виновен в том, что не захотел мужские брюки кроить, захотелось мир переустраивать, с Господом Богом соревноваться.

Поделиться:
Популярные книги

Вдовье счастье

Брэйн Даниэль
1. Ваш выход, маэстро!
Фантастика:
попаданцы
историческое фэнтези
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Вдовье счастье

Барон Дубов 4

Карелин Сергей Витальевич
4. Его Дубейшество
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
сказочная фантастика
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Барон Дубов 4

Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.53
рейтинг книги
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Черт из табакерки

Донцова Дарья
1. Виола Тараканова. В мире преступных страстей
Детективы:
иронические детективы
8.37
рейтинг книги
Черт из табакерки

На границе империй. Том 2

INDIGO
2. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
7.35
рейтинг книги
На границе империй. Том 2

Личный аптекарь императора

Карелин Сергей Витальевич
1. Личный аптекарь императора
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Личный аптекарь императора

Барон Дубов 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Его Дубейшество
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
сказочная фантастика
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Барон Дубов 2

Законник Российской Империи. Том 2

Ткачев Андрей Юрьевич
2. Словом и делом
Фантастика:
городское фэнтези
альтернативная история
аниме
дорама
6.40
рейтинг книги
Законник Российской Империи. Том 2

Идеальный мир для Лекаря 16

Сапфир Олег
16. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 16

На границе империй. Том 9. Часть 2

INDIGO
15. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 2

Эволюционер из трущоб. Том 10

Панарин Антон
10. Эволюционер из трущоб
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
фантастика: прочее
5.00
рейтинг книги
Эволюционер из трущоб. Том 10

Бастард Императора. Том 8

Орлов Андрей Юрьевич
8. Бастард Императора
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Бастард Императора. Том 8

Имперец. Земли Итреи

Игнатов Михаил Павлович
11. Путь
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
5.25
рейтинг книги
Имперец. Земли Итреи

Последний Паладин

Саваровский Роман
1. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин