Янки при дворе короля Артура
Шрифт:
Звукъ трубы раздался еще разъ. Я взглянулъ на арену и увидлъ подъзжающаго сэра Саграмора, поднявшаго сильную пыль копытами лошади; на немъ опять было накинуто знаменитое покрывало. Я похалъ къ нему на встрчу и сказалъ, что услышалъ его приближеніе только по топоту копытъ его лошади. А онъ отвтилъ:
— У тебя тонкій слухъ, но все же твой слухъ не спасетъ тебя отъ этого — при этихъ словахъ онъ дотронулся до рукоятки своего громаднаго меча. — Конечно, вы его не видите, такъ какъ этому препятствуетъ вліяніе покрывала, но знайте, что это не пика, а мечъ, котораго вамъ будетъ
Его забрало было поднято; въ его улыбк была смерть. Конечно, мн будетъ трудно увернуться отъ меча. Весьма понятно, что придется умереть кому-либо изъ насъ. Затмъ мы похали опять рядомъ и привтствовали короля и королеву. Король обратился ко мн и спросилъ:
— Гд твое страшное оружіе?
— Оно украдено, государь.
— Нтъ-ли у тебя другого?
— Нтъ, государь, я принесъ только одно съ собою.
Тогда въ разговоръ вмшался Мерлэнъ:
— Онъ принесъ только одно, потому что оно одно и существуетъ. Оно принадлежитъ королю морскихъ демоновъ. Этотъ человкъ невжда; онъ не зналъ, что это оружіе можетъ дйствовать только восемь разъ, и потомъ исчезаетъ къ себ домой въ море.
— Слдовательно, онъ обезоруженъ, — сказалъ король. — Сэръ Саграморъ, тогда ты долженъ дать ему льготу.
— Я одолжу ему свое оружіе! — воскликнулъ Лаунсело, вставая. — Это самый храбрый и честный рыцарь, какого я когда-либо зналъ, и я ему дамъ мое оружіе.
Онъ уже положилъ было руку на свой мечъ, чтобы отвязать его, но сэръ Саграморъ сказалъ:
— Остановись! Этого нельзя! Онъ долженъ сражаться своимъ собственнымъ оружіемъ; ему было дано преимущество выбрать оружіе и принести его съ собою. Если онъ потерялъ его, то пусть отвчаетъ за это своею головою.
— Рыцарь! — сказалъ король, — ты слишкомъ горячишься и это помрачаетъ твой умъ. Неужели ты ршишься убить обезоруженнаго человка?
— Если онъ это сдлаетъ, то будетъ отвчать мн за это! — воскликнулъ сэръ Лаунсело.
— Я буду отвчать за это кому угодно! — гордо возразилъ сэръ Саграморъ.
Опять въ разговоръ вмшался Мерлэнъ и сказалъ съ своею ехидною улыбкою:
— Это сказано совершенно резонно; но, кажется, довольно говорить по-пусту; пусть милостивый король подаетъ знакъ къ битв.
Король подалъ знакъ; раздался трубный звукъ; мы раздлились и каждый изъ насъ похалъ къ своему мсту. Дохавъ до своихъ мстъ, мы остановились на разстояніи ста ярдовъ другъ отъ друга, безмолвные и неподвижные на подобіе конныхъ статуй. Такъ мы оставались въ беззвучной тишин около минуты; вс смотрли, но никто не шевелился. Казалось, что у короля не хватало духу подать сигналъ. Но вотъ онъ махнулъ рукою; труба прозвучала. Длинный мечъ сэра Саграмора описалъ въ воздух кривую линію; тутъ представилось великолпное зрлище, какъ онъ подъзжалъ ко мн на своемъ кон. Но я не трогался съ мста. Онъ приближался. Я но двигался. Весь народъ былъ возбужденъ до такой степени, что вс закричали мн:
— Бги! Бги! Спасайся. Это положительно убійство!
Я не трогался съ мста, пока это грозное явленіе не приблизилось ко мн на разстояніи пятнадцати шаговъ; затмъ я быстро вынулъ изъ кабуры драгунскій револьверъ и тутъ сверкнулъ огонекъ, раздался
Народъ бросился къ рыцарю и тотчасъ увидлъ, что въ немъ уже не было признаковъ жизни, а между тмъ на его тл не было ни одной раны. Было только небольшое отверстіе на груди его кольчуги, но такой маловажной вещи не придавали никакого значенія. Хотя рана, нанесенная пулею, не дастъ много крови, но даже и той не было замтно. Тло отнесли къ королю, такъ какъ онъ также хотлъ на него взглянуть. Вс были крайне удивлены.
Меня потребовали къ королю для объясненія такого чуда; но я остался на своемъ мст и сказалъ:
— Если это приказаніе, то я приду, но мой властелинъ король знаетъ, что законъ поединка требуетъ, чтобы я остался на томъ же мст, пока кто-либо не заявитъ желанія выйти противъ меня,
Я подождалъ. Никто меня не вызывалъ. Тогда я сказалъ:
— Если кто-либо сомнвается, что это поле битвы выиграно недобросовстно, то я не стану дожидаться, пока онъ меня вызоветъ, я вызову его самъ.
— Это вполн добросовстное предложеніе, — замтилъ король, — и вполн похоже на васъ. Кого вы назовете первымъ?
— Я не назову никого. Я вызываю всхъ! Здсь я стою и вызываю англійское рыцарство выйти противъ меня, но не отдльно каждаго, а цлою массою!
— Что такое? — воскликнули рыцари хоромъ.
— Вы слышали вызовъ. Принимайте его или я объявлю каждаго изъ васъ трусомъ и побжденнымъ.
Это было, конечно, очень грубо. Но тотчасъ же пятьсотъ человкъ рыцарей уже сидли на лошадяхъ и вс они направились на меня. Въ это время я измрялъ пространство и вычислялъ шансы, вынувъ два револьвера изъ кабуры.
Но вотъ тррахъ? Опустло одно сдло. Тррахъ — еще одно. Опять два выстрла сразу и опять два пустыхъ сдла. Если бы я пустилъ одиннадцатый выстрлъ, не убдивъ этотъ народъ, то двнадцатый человкъ непремнно убилъ бы меня. Поэтому я никогда не былъ такъ счастливъ, какъ въ ту минуту, когда мой девятый выстрлъ также попалъ въ цль, и я замтилъ колебаніе въ толп, что всегда бываетъ предвстникомъ паники. Теперь нельзя было терять ни минуты. Я поднялъ оба револьвера и прицлился — рыцари простояли еще съ минуту, затмъ разбжались въ разныя стороны.
Этотъ день былъ мой. Судьба странствующаго рыцарства была ршена: начался прогрессъ просвщенія. Какъ я себя чувствовалъ? О, вы никогда не будете имть объ этомъ никакого представленіи.
А братъ Мерлэнъ? Его искусство потеряло всякое значеніе. Всегда магія, въ сравненіи съ магіею науки, остается побжденною и оставляется въ сторон.
ГЛАВА XVI.
Три года спустя.
Когда мн удалось сломить силу странствующаго рыцарства, то мн уже не нужно было работать тайкомъ. Я тотчасъ же показалъ глазамъ удивленнаго свта вс мои тайныя школы, мои рудники, мою обширную систему тайныхъ факторій, мои мастерскія. Такъ сказать, я представилъ девятнадцатое столтіе на судъ шестому.