Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

Он снял шляпу, ветер легко играет шелковистыми мяг­

кими вьющимися волосами, кожа на лице уже загорела,

обветрилась, он курит, задумчиво глядя вдаль. Мы то го­

ворим, то молчим. На этой скамье, в те далекие вечера,

он читал мне Лермонтова «Терек», Баратынского «В дни

368

безграничных увлечений»,

отрывки своей поэмы «Воз­

мездие» и много, много стихов. На память об одной из

таких прогулок он подарил мне Лермонтова в двух то¬

мах с такой надписью:

Есть слова — объяснить не могу я,

Отчего у них власть надо мной,

Их услышав, опять оживу я,

Но от них не воскреснет другой.

Александр Блок

Май 1920, Москва *

И оттиск «Возмездия», напечатанного в «Русской мысли»,

со следующим автографом: «Дорогой Надежде Алек­

сандровне Нолле еще одна вещь, из которой должно бы­

ло выйти много, а вышло так мало. Май 1920 г.

Москва».

В день своего первого выступления, 8 мая 10, Блок

волновался, но волнением благотворным, творческим.

Мы пообедали в этот день раньше обычного, и каж­

дый ушел к себе отдохнуть, а затем заняться туалетом.

Вдруг страшный взрыв потряс дом, второй, т р е т и й , — за­

звенели и посыпались оконные стекла **. В ужасе я вско­

чила, из спальни выбежал Петр Семенович, из ванной

Александр Александрович, никто ничего не мог понять,

зазвонил телефон, спрашивали, не знаем ли мы, что слу­

чилось, и состоится ли вечер, но мы тоже ничего не по­

нимали и не знали. Александра Александровича этот

неожиданный взрыв точно встряхнул, он заявил, что

вечер, конечно, должен состояться, и начал энергично то­

ропить Петра Семеновича, который медлил, ожидая

чьих-либо разъяснений по телефону. Но Александр Алек­

сандрович очень ласково и настойчиво уговаривал его

идти; он согласился, и мы отправились.

На улицах царило необычайное оживление, но с при­

месью какой-то тревоги. Прошли Арбат, вышли на Воз­

движенку. Чем ближе к Политехническому музею, тем

народу все больше и больше. Около музея давка, все би­

леты распроданы, а желающих попасть неисчислимое ко­

личество. Пробиваемся в лекторскую. Там Александра

* Четыре стиха из стихотворения Лермонтова. ( Примеч.

Н. А. Нолле-Коган. )

** Взрыв на Ходынском поле (9) мая 1920 года». ( Примеч.

В.

А. Нолле-Коган. )

369

Александровича и Петра Семеновича тотчас же окружи­

ли, а я вышла взглянуть на аудиторию.

Море голов, в руках у большинства цветы, оживлен­

ные лица девушек и юношей, атмосфера праздничная,

приподнятая.

Я вернулась в лекторскую. Блок стоял один в сторо­

не и что-то читал. Заметив меня, он поманил меня к се­

бе и сказал:

— Садитесь на эстраде поближе ко мне, боюсь, что-

нибудь забуду, тогда подскажете.

Вступительное слово читал Петр Семенович. Оно

легло в основу его статьи о Блоке: «Голос поэта» 12.

Затем стихи Блока читали артисты Художественного

театра: Ершов, Жданова и др.

Но вот на эстраду вышел Александр Блок.

Буря рукоплесканий, все кругом дрожит. Я ожидала

оваций, но такого стихийного, восторженного проявления

любви к поэту я никогда не видала.

Все взоры устремлены на поэта, а он стоит, чуть по­

бледнев, прекрасный, статный, сдержанный, и я вижу,

как от волнения лишь слегка дрожит рука его, лежащая

на кафедре.

Как Блок читал? Трудно словами передать своеобраз­

ную манеру его чтения, тембр голоса, жест. Первое, слу­

ховое, так сказать, впечатление — монотонность, но мо­

нотонность до предела музыкальная, выразительная, на­

сыщенная темпераментом. Он доносил до слушателя в

мысль стиха, и ритм, и «тайный жар» 13, и образ, но все

так благородно, просто, сдержанно. Лицо Блока величаво-

сосредоточенно, жесты прекрасных умных рук ритмичны.

В перерыве к нему пришло множество народу. Поэты

дарили ему стихи, женщины — цветы и письма. Кто-то

подарил том Блока «Театр» в издании «Земля». Книга

обтянута лиловым шелком, по которому вышиты шелко­

вые же серебристые ирисы, внутри очень своеобразные

рисунки тушью. Я не умею и мне трудно передать,

в чем очарование этих рисунков, но они тесно сплетены

с текстом. Это находил и Блок. Книга хранится в моем

архиве. Уезжая, он подарил ее мне, сделав на ней сле­

дующую надпись:

Мира восторг беспредельный

Сердцу певучему дан.

В путь роковой и бесцельный

Шумный зовет океан.

370

Сдайся мечте невозможной,

Сбудется, что суждено.

Сердцу закон непреложный —

Радость-Страданье одно! 14

Александр Блок

9-ое мая 1920, Москва

По окончании вечера, огромная толпа провожала его