Белый олень. Часть 1
Шрифт:
Рокоту явно стало легче, когда Тамиан — главный в отряде, Рокот, как человек военный, прекрасно это понимал — перестал быть бессловесной куклой. Возможно, он и нёс порой чушь, но всё-таки высказывался.
А к тому, что все люди несут чушь, Рокот давно притерпелся.
Острова Талаяма
Дни шли, неотличимые один от другого, покуда отряд не добрался до места, где Тала величественно втекала в разрыв в Актармийских скалах. Талаям лежал за скалами, на противоположном берегу.
Лошадей
Мимо неспешно проплывали гнёзда акеримов. Подросшие птенцы весело махали крыльями, пытаясь взлететь.
Касьян, Берчет и Тамиан стояли на берегу, глазели на рябь, на белых птиц. Потом Берчет сплюнул.
— Тьфу, смерть не люблю воду. Здесь хоть берег видно. А в Талаям придём, плыть оттуда через море Актармо, куда ни глянь, везде волны проклятые. Только и думай, потонешь или нет?
Касьян рассмеялся.
На лице Тамиана тоже появилась мягкая улыбка. В уголках рта обозначились ямочки.
— Не потонем, — уверил он.
Это был уже не тот Тамиан, который безнадёжно вглядывался в тёмную воду Талы, внезапно подумал Касьян. Чуть-чуть другой. Тот никогда бы так не сказал.
— Вы молодые, — проворчал Берчет добродушно. — У вас головы нету.
Конечно, один из мальчиков был царевичем, но Берчет не испытывал почтения к титулам. Потому и не продвинулся дальше десятника, что его, впрочем, устраивало.
Случайно брошенный парнем-звездочётом совет начать говорить произвёл странное воздействие на Тамиана. Он попробовал ему последовать и заметил, что его слышат. Это было само по себе удивительно. Но было и кое-что ещё.
Похоже, он мог вселять в людей спокойствие и уверенность.
Тамиан понял это несколько дней назад случайно. Он наблюдал за схваткой на мечах и почему-то приободрил более слабого бойца.
— Давай, у тебя получится.
И слабый выиграл.
Он сперва не придал этому значения, но подобное повторилось ещё несколько раз.
Это показалось ему приятным, но Тамиан не мог понять, какое применение найти этому умению. Воодушевлять других на какие-то поступки? Почему он? Он не чувствовал права распоряжаться чужими жизнями. Да и чего ради?
Острова. Десятки, сотни островов. Между ними сновали над водой переливчатые яркие стрекозы, таких Касьян нигде не встречал. Некоторые острова обжитые, некоторые пустынные, песок один. Мохнатые, заросшие лесом или каменистые, где только лишайник. Большие и маленькие. С постройками и без. Но на каждом — обязательно одно из двух знамён, знак сиюминутной принадлежности острова.
Триладийское знамя. Внизу светло-синяя полоса — вода. Над ней слева красное поле — дары гор, металлы и самоцветы, справа зелёное поле — юный колос. Три цвета, три лада, вечное единство сущего, залог процветания.
Знамя Юоремайи, тёмно-синее
У одного из островов Касьян впервые увидел юормов. Они оставляли один из островов. Аристарх выиграл очередной ход в Игре.
Когда-то, ещё в Сини, Касьян пытался представить себе, как это происходит.
Происходило всё очень обыденно. Юормы, не торопясь, садились в лодки, узкие, длинные, нетерпеливо виляющие на мелких волнах. Прибывшие им на смену триладийцы, тоже не спеша, высаживались на берег, перекидываясь с отъезжающими фразами на двух языках, о каких-то лопатах и котлах, которые уже давно были общими.
— И будете уезжать, не запутайте сети, как в прошлый раз!
— Сейчас проверим, что там запутали вы, — насмешливо ответили с триладийской лодки на юореми.
Снимали с крыши кошачий глаз и вывешивали лады.
Что было дальше, Касьян уже не увидел, потому что их лодка обогнула остров.
После нескольких дней блуждания между островами — ему иной раз уже казалось, из этого лабиринта нет выхода — впереди открылась широкая водная гладь. По правую руку эта гладь была бескрайней, смыкалась с небом. А чуть левее, на дальнем берегу протоки, виднелся город Талаям.
Волнения в Талаяме
Талаям был зажат между морем и скалами. Здания из серого камня, город богатый — ещё бы! — великое пересечение водных торговых путей.
Сам город был тёмен, как соседние утёсы, но на море и на берегу пестрели паруса, флаги кораблей, шатры, ярко одетые толпы. Издали это смотрелось странно, будто к чёрной строгой одежде пришили разноцветную лоскутную оборку.
Ближе к скалам располагалась приземистая тяжеловесная квадратная крепость. За стенами — тёмные угловатые постройки. И к самому высокому, самому мрачному зданию, вознёсшемуся над стенами крепости, прямо под крышей прилепилась ажурная открытая аркада; словно бы зодчий всего этого, угрюмый и расчётливый человек, имел в душе тщательно скрываемую тягу к бесполезной эфемерной красоте, к игре света на волнах, к переливам стрекозьих крыл и к рдяным закатам над морем Актармо.
Талаям был встревожен. Это ощущалось ещё на пристани. Народный гул перекрывал шёпот моря.
— Ночью…
— Столько убитых, столько…
— И семьи…
Высадившийся на царский причал отряд встретили сотни взглядов, в которых отражалось множество чувств — от робкой надежды до откровенной злобы.
В прошлую ночь неизвестные напали на жилища рыбаков на окраине города, у скал. Убили человек двадцать, кто-то успел скрыться. Убивали, не разбирая, мужчин, женщин, стариков, детей.