История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Сиповский Василий Васильевич

Дочь.

Дочь городничаго идетъ по стопамъ матери, — она тоже любитъ наряжаться, тоже любитъ кокетничать, но она еще не испорчена такъ, какъ мать, ложью и пустотой этой провинціальной жизви и не научилась еще такъ ломаться, какъ мать.

Хлестаковъ. Хвастовство. Фантазія. Тщеславіе и самодовольство. Безполезность. Легкомысліе.

Боле сложнымъ является образъ Хлестакова. Это — пустой бездльникъ, ничтожный маленькій чиновникъ, весь смыслъ жизни котораго заключается въ томъ, чтобы "пустить кому-нибудь пыль въ глаза" — своими манерами, сигарами, моднымъ костюмомъ, отдльными словечками… Онъ хвастаетъ постоянно передъ всми и даже передъ самимъ собой. Его ничтожная, безсмысленная жизнь жалка, но онъ этого не замчаетъ, — онъ всегда доволенъ собой, всегда счастливъ. Особенно ему помогаетъ забывать неудачи его фантазія, которая легко уноситъ его изъ предловъ дйствительности. Въ немъ нтъ горечи угнетеннаго самолюбія, какъ y Поприщина, — y него

есть тщеславіе, и онъ лжетъ съ увлеченіемъ, потому что это лганье помогаетъ ему забыть свою ничтожность. Больное самолюбіе свело Поприщина съ ума, a тщеславіе пустого, легкомысленнаго человка до этого не доведетъ. Онъ не вообразитъ себя "испанскимъ королемъ" и потому въ сумасшедшій домъ не попадетъ, — въ лучшемъ случа его поколотятъ за вранье, или посадятъ въ долговое отдленіе за долги. Въ Хлестаков Гоголь вывелъ безполезнаго, ненужнаго человка, который даже своими мыслями и языкомъ управлять не можетъ: покорный рабъ своей фантазіи, богато надленный "необыкновенною легкостью въ мысляхъ", онъ живетъ день за днемъ, не отдавая себ отчета, что и зачмъ онъ длаетъ. Вотъ почему онъ можетъ одинаково легко сдлать зло и добро, и сознательнымъ плутомъ никогда не будетъ: онъ не выдумываетъ никакихъ плановъ, a говоритъ и длаетъ то, что подскажетъ ему его легкомысленная фантазія. Оттого онъ можетъ заразъ сдлать предложеніе и жен городничаго, и дочери, съ полной готовностью на обихъ жениться, — можетъ забрать въ долгъ деньги y чиновниковъ, убжденный, что имъ отдастъ, можетъ разолгаться до того глупо, что тутъ же и проговаривается, и заговаривается до чепухи.

Психологическая ошибка чиновниковъ города.

Напуганное воображеніе трусящихся чиновниковъ, ожидавшихъ ревизора, создало изъ этой «сосульки» ожидаемаго ревизора. Психологически эта ошибка вполн понятна — она выражается пословицами: "пуганая ворона и куста боится", "у страха глаза велики". Этотъ «испугъ» и "тревога совсти" увлекли даже ловкаго и неглупаго плута-городничаго въ роковую для него ошибку.

Судья. Попечитель богоугодныхъ заведеній.

Другіе чиновники города представляютъ собою мелкія разновидности типа городничаго. Судья-человкъ тоже нечистый на руку, чего онъ совершенно искренне самъ не замчаетъ, [155] — дла не длаетъ, до нелпости глупъ и, въ то же время, полонъ самомннія только потому, что обладаетъ смлостью говорить о вопросахъ религіозныхъ съ такою свободой, что y врующихъ "волосы дыбомъ встаютъ". Но въ вопросахъ практическихъ онъ поражаетъ своею наивностью. Въ лиц Земляники Гоголь вывелъ не только казнокрада, но еще мелкаго и подлаго интригана, который хочетъ товарищамъ по бд подставить ножку.

155

Онъ оправдываетъ себя очень распространеннымъ аргументомъ, указывающимъ на количественную сторону зла, "грхи грхамъ рознь!" — говоритъ онъ. Брать взятки борзыми щенками — это пустякъ, по его мннію; брать же крупныя взятки — это преступленіе — думаетъ онъ.

Добчинскій и Бобчинскій.

Добчинскій и Бобчинскій — олицетвореніе самой безпросвтной пошлости. Они дломъ никакимъ ршительно не занимаются, никакими вопросами религіозными, философскими, политическими даже въ той мр, которая доступна другимъ дйствующимъ лицамъ комедіи, не интересуются, — они собираютъ и разносятъ только маленькія мстныя сплетни, или питаютъ свое убогое любопытство, или наполняютъ свою праздную, никому ненужную жизнь…

Осипъ.

Въ лиц Осипа Гоголь вывелъ типъ стараго крпостного слуги, испорченнаго бездльемъ лакейской жизни. Онъ вкусилъ плодовъ цивилизаціи петербургской жизни, — научился здить на извозчикахъ безплатно, благодаря сквознымъ воротамъ; онъ цнитъ "галантерейное обращеніе" столичныхъ мелочныхъ лавокъ и Апраксина двора. Своего легкомысленнаго и пустого барина онъ презираетъ отъ всей своей души, потому что чувствуетъ себя неизмримо умне его. Къ сожалнію, умъ его исключительно-плутоватый. Если его баринъ мошенничаетъ по наивности, то онъ вполн сознательно.

Русская комедія до Гоголя.

Русская комедія до пьесъ Гоголя была псевдоклассической no форм и обличительной no иде. Выше [156] были уже выяснены вс формальныя особенности этои комедіи (соблюденіе трехъ «единствъ», особое стременіе къ запутанности интриги пьесы, симметрическое дленіе дйствующихъ лицъ на типы «положительные» и «отрицательные», любовная интрига, дидактизмъ). Мы видли уже, что даже лучшія пьесы XVIII в. и начала XIX (даже Фонвизина и Грибодова), въ формальномъ отношеніи, точно придерживались псевдоклассическихъ традицій. Только выдающійся талантъ обоихъ названныхъ писателей оживилъ сухое схематическое построеніе пьесъ живымъ изображеніемъ дйствительности. Гораздо хуже дло обстояло съ писателями, мене талантливыми, — дйствующія лица ихъ пьесъ, въ огромномъ большинств случаевъ, безжизненны, шаблонны, являются односторонними носителями какихъ-нибудь опредленныхъ пороковъ (скупость, хитрость, лицемріе и пр.). Вотъ почему "обличеніе" въ этихъ пьесахъ не шло дальше критики "общечеловческихъ"

пороковъ. Правда, въ комедіяхъ «бытовыхъ» обличались недостатки русской дйствительности (щеголи и щеголихи, французоманія, невжество, дворянская спесь, педантство мнимыхъ ученыхъ и пр.), но герои, представители этихъ русскихъ пороковъ, были все такъ же безжизненны, потому что авторы, слдуя рецепту псевдоклассицизма, [157] рисовали ихъ характеръ только съ одной стороны — со стороны обличаемаго порока. И въ идейномъ отношеніи комедіи Фонвизина и Грибодова представляютъ счастливое исключеніе въ ряду произведеній XVIII–XIX в. Въ нихъ зло русской жизни (крпостное право, злоупотребленія чиновничества) захватывалось глубоко, казнилось сознательно и безпощадно.

156

См. во ІІ-ой части моей "Исторіи русской словесности" главу о псевдоклассической комедіи.

157

См. 1-ую часть ІІ-го вып. моей "Исторіи русской словесности", стр. 192.

Комедія Гоголя въ формальномъ отношеніи. Отсутствіе положительныхъ героевъ. Отсутствіе любовной интриги. Введеніе массы въ дйствіе.

Если сравнить комедіи Гоголя съ лучшими образцами русской комической драматургіи XVIII и XIX в., то мы увидимъ, что, въ формальномъ отношеніи, он далеко оставляютъ за собой даже пьесы Фонвизина и Грибодова. И «Женитьба», и «Ревизоръ» — первыя русскія реалистическія комедіи, почти свободныя отъ узъ псевдоклассическихъ правилъ. [158] Подобно тому, какъ Пушкинъ далъ въ "Борис Годунов" первый образецъ драмы въ «шекспировскомъ» вкус,- Гоголь то же самое сдлалъ въ области русской комедіи. Онъ первый y насъ далъ въ обихъ своихъ комедіяхъ — пьесы безъ положительныхъ героевъ. Этимъ нарушалась та шаблонная симметрія, которая соблюдается даже Фонвизинымъ и Грибодовымъ; онъ обошелся безъ любовной интриги, которая въ пьесахъ его предшественниковъ обыкновенно связывала идеальнаго героя съ героиней. Онъ первый y насъ ввелъ массу въ дйствіе комедіи. Въ пьесахъ псевдоклассическихъ все вниманіе устремлялось, главнымъ образомъ, на одного героя и героиню, — остальныя немногочисленныя дйствующія лица оставались въ тни, — они нужны были только для того, чтобы подавать реплики главнымъ дйствующимъ лицамъ. У Гоголя вс дйствующія лица, существеннымъ образомъ, вовлечены въ дйствіе пьесы.

158

Въ обихъ пьесахъ соблюдено толъко единство времени: дйствіе пьесъ совершается въ одинъ день.

По этому поводу Гоголь говоритъ въ "Театральномъ разъзд" слдующее: "Комедія должна вязаться сама собой, всей своей массою, въ одинъ большой, общій узелъ. Завязка должна обнимать вс лица, a не одно или два, коснуться того, что волнуетъ, боле или мене, всхъ дйствующихъ лицъ. Тутъ — всякій герой; теченіе и ходъ пьесы производятъ потрясеніе всей машины".

Комедія "характеровъ".

И, дйствительно, въ обихъ своихъ пьесахъ Гоголю удалось такъ завязать интригу, что въ развертываньи ея должня были принять участіе многія дйствующія лица. Наконецъ, подобно Шекспиру и Пушкину, Гоголь въ своихъ пьесахъ далъ комедіи «характеровъ», — т. е. нарисовалъ живыхъ людей, со всми своеобразностями ихъ сложныхъ характеровъ. Псевдоклассики въ своихъ комедіяхъ, слдуя примру древнихъ комиковъ, выдвигали готовые «типы», длая ихъ носителями опредленныхъ страстей. [159]

159

Напр. въ древней комедіи: "Хвастливый воинъ", «Паразитъ», «Матрона» и пр. въ псевдоклассической «Петиметръ», «Субретка», "Лицемръ", «Хвастунъ». Самое названіе ролей, до сихъ поръ удержавшееся въ театр ("первый любовникъ", "комическая старуха", «резонеръ», "ing^enue", "благородный отецъ" и пр.) — наслдіе псевдоклассической эпохи.

Комедія Гоголя въ идейномъ отношеніи.

Но если, въ «формальномъ» отношеніи, об комедіи Гоголя были «новымъ» и очень смлымъ словомъ, то, въ «идейномъ» отношеніи, даже «Ревизоръ» стоитъ гораздо ниже многихъ предшествующихъ русскихъ пьесъ. He только въ комедіяхъ Фонвизина, Грибодова, но даже въ произведеніяхъ мене выдающихся, — напр. въ "Ябед" Капниста, встртимъ мы больше сознательнаго отношенія къ русской жизни, больше смлости въ ея обличеніи, глубины и ширины въ ея пониманіи.

Сравненіе комедій Гоголя съ современными ей пьесами.

Лучше всего выясвяются размры реформы, произведенной Гоголемъ въ области русской драматургіи изъ сравненія съ современными ему пьесами Хмельницкаго, кн. Шаховскаго, Загоскина и, особенно, Квитки-Основьяненко. Произведенія ихъ — пустые фарсы, карикатурно разыгрывающіе анекдоты изъ какой-то интернаціовальной жизни съ героями, типическія черты которыхъ давно всмъ извстны. Если въ этихъ комедіяхъ авторы брались за изображеніе русской жизни, они скользили, обыкновенно, по поверхности этой жизни, не заглядывая въ глубь ея.