Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

— Слишком быстро ответил, — отрицательно размахивает пальцем перед моим застывшим взглядом и широко раздувающимися ноздрями. — Давай еще разок! Итак, что дальше, брат? Полгода — это полноценный срок!

— Да.

— Так у вас серьезные отношения?

По-моему, Морозов пытается пристроить мне в гнездо свою сестру?

— Договорные, — злобно усмехаюсь.

— Нормально завернул. В чем суть договора?

— Секрет!

— Как кратко и довольно шустро отвечаешь! Я не могу раскусить тебя! — наклоняется ко мне и хмелем в ухо выдыхает. — Брачный контракт? — откланяется и тут же ловит мой полный возмущения взгляд. — Ты что,

серьезно? Брачный? С Наташей? Хотя…

— Пошел на хрен! Какой еще брачный контракт?

— А что? Велихов и Черепашка! Опять вопрос! Почему так долго, сучий брат?

— То есть?

— Шесть месяцев! И ты скрывал?

— Макс, заканчивай строить из себя придурка. Тебе не идет. Мы не трубили об этом, потому что нет смысла хвастать тем, чего в скором времени уже не будет. Вот и весь секрет!

— Шесть месяцев?

— Разговор окончен! — пытаюсь встать с дивана, он меня осаживает, за руку хватая.

— Не пойми неправильно, но я волнуюсь за нее.

— Я ни к чему не принуждаю ее.

— Я не об этом!

— Макс, хреново и крайне тяжело понять тебя.

— Красивая же?

Да он в сваты подался!

— Не в моем вкусе. Слишком тощая, к тому же с красками намордными не дружит. Мышиная красота, если честно! Серая! Просто никакая.

— Но-но. Ты говоришь о моей кровиночке! Извинись и откати назад. Хорошо! — из стороны в сторону мотает головой. — Красивая! Стройная! Одинокая! Разведенная! Ну-у-у-у, была одна досадная ошибка. Ну, прости ее! Тут фигня вопрос! Все уже как будто чисто.

— К чему ты…

— Женись на ней, — выпаливает резко и смотрит точно мне в зрачок.

Чего-чего?

— Макс…

— А что?

— Для брака нужно кое-что другое.

Для начала просто верить в него!

— Ну так просвети меня, браток!

Я затыкаюсь и проглатываю свой изворотливый в таких делах язычок. Мне нечего сказать по той простой причине, что я в действительности ни хрена не знаю про такие отношения. Он ведь прав! Шесть месяцев с одной женщиной для меня невыносимо, а тут я как-то продержался. Да что я сам себя обманываю, я и сейчас — на холостом ходу, — держусь и выживаю. Достаточно хотя бы вспомнить вот совсем недавний душ!

— Она уволилась, кстати. Ушла от Лехи.

— То есть?

— А ты ж не в курсе, видимо?

Тут бы нужно свою контору не спалить, да Смирнова в сообщники не записать и под удар Морозова, естественно, не подставить.

— Не в курсе.

— Отец сосватал в секретари, Наташа согласилась. Смирнов слегка расцвел. А вот месяц назад… Или, погоди… Нет, по-моему, в сентябре сестра «сбежала» из-под опеки Леши. Юра сильно психовал!

— Проблема в средствах? — уточняю.

— Не совсем. Наташка что-то нехорошее мутит, мать помалкивает, а отец лютует. Вот я и предлагаю, породнись с нами! У нас чудесная семья!

Она уволилась? От опеки ушла? Что-то мутит? Мать скрывает, а отец психует… Что-то ведь не так?

Глава 17

Он и ее Отец

— Я Ваш адвокат, Маша. Я тот человек, который представляет исключительно Ваши интересы в суде. Я играю за Вашу команду. Прозрачно и в рамках правил — таков закон. Да я такой же полевой игрок команды, как и…

— Я передумала, Григорий Александрович, — бормочет себе под нос. — Передумала, понимаете? Больше не хочу играть. Устала. И потом, я не верю в справедливость, она не правит в этом

мире. Скорее всего, она покинула планету или ее здесь вообще никогда не было. Все ложь!

— Нет. Не понимаю. Вам просто надо отдохнуть, а я, пока Вы собираетесь с силами, поиграю за Вас. Через это необходимо пройти! Поверьте мне! Слышите? Потом точно станет легче. Вы оправитесь и сможете дальше жить. Вы станете сильнее, крепче, увереннее в себе. Поверьте, пожалуйста, моему опыту, Мария!

— Николай не виноват. Я сама…

Старая пластинка! Вот же папенькина тварь! Гнида золотая! Сильный мира сего, возомнивший себя знатоком БДСМ.

— Вас запугали? — откидываюсь на спинку кресла. — Или Вы вынужденно деньги взяли? Был шантаж? Что Вам предъявили, Мария? Вы можете все мне рассказать. Все! Все в точности. Так, как было! Ну?

Девушка мнется. Вижу, что путается в показаниях, осторожно подбирает слова, из-под опущенных ресниц внимательно и медленно рассматривает обстановку кабинета, ерзает, словно ей задницу печет. Она уходит от ответов, виляет, не доверяет, склоняется и принимает с покорностью все, что ей любезно предлагают обстоятельства, складывающиеся пока не в ее пользу! Прячется бедняжка в раковину, как жалкая улитка, и перестает бороться за свои права.

— Нет. Просто…

— Он изнасиловал Вас? — уверенно выпаливаю. — Взял силой? Вы возражали, брыкались, пытались увернуться, но он был сильнее, выше и крепче телом. Вы просто не смогли оттолкнуть его, не справились из-за разницы в физической составляющей. Сколько Вы приблизительно весите? Думаю…

— Нет-нет. Что Вы? — всплеснув руками, с безумными глазами, быстро шелестит. — Нет, нет, все неправда. Я сама…

— У Вас имеются множественные разрывы влагалища и трещины заднего прохода, Маша, это вряд ли можно назвать желательными последствиями от удовольствия, на которое Вы напрашивались сами. Не думаю, что женщины испытывают наслаждение, когда их внутренности наживо крюком взрыхляют. У Вас зафиксировано вагинальное и анальное кровотечения на протяжении пяти дней — почти неделя. Есть заключение врача поликлиники, в которую Вы обратились на следующий день, — прикрыв глаза, спокойно перечисляю все, что уже успели накопать. — Кроме того, огромные синяки от постороннего захвата на запястьях, ногах, а также в районе щиколоток — он ведь связал Вас, спутал все конечности, как у кобылы; а Ваши избитые ягодицы — это не игривые шлепки для возбуждения, он долго избивал Вас ремнем с огромной овальной, как у ковбоев, пряжкой, и неприятным сюрпризом или бонусом представлена разорванная мочка уха — видимо, этот, так называемый, парень Вас кусал. Есть ведь заключение квалифицированного специалиста, — тяжело вздыхаю и начинаю выкладывать перед ней её же фотографии запястий, ступней, шеи, грудей и… синего, почти зеленого, лобка. — Вы подверглись насилию. Вряд ли на такой финал женщина дает добровольное согласие? Поэтому…

Девчонка вскакивает со своего места и, как затравленная, мечется по пространству моего кабинета. Выбирает, в какой угол ей будет безопаснее забиться, а не найдя такого, останавливается в точности перед моим столом.

— Простите, простите меня, — медленно поднимаюсь со своего места. — Маша, мне очень жаль! Я сочувствую Вашему несчастью и хочу помочь. Я могу! Господи! Девочка…

— Вы это… — запечатывает рот двумя руками, провоцируя истерику, икает и рычит. — Я… Господи! Вы… Разве это… Можно… Нет-нет. Это…