Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

— Что надо? — хриплю в телефонную трубку.

— Не ори, Гришаня! — младший деловой партнер спокойно оглашает. — Ты проморгал дело…

— И?

— Не перебивай меня, — шипит в ответ. — Велихов, что с тобой?

— Я в отпуске. В отпуске! В отпуске! А ты контролируешь меня звонками ежедневно. Я…

— Устал? — похоже, Ланкевич прикрывает рукой микрофон, голос звучит глуше и словно из глубокого подземелья. — Старик, я все понимаю, но упертый черт в бешенстве. Ты слил дело, пацан пошел по нехорошей статье, ему ведь только двадцать лет. Слышишь?

—

Он изнасиловал свою девушку, Миша. Ты прекрасно знал об этом, когда торжественно вручал мне материалы грязного дела. Я всего лишь тщательно их прочитал. Ты…

— Там шито белыми нитками, ты же это тоже знаешь, — Ланкевич пытается на жалость продавить меня.

— Анализы не врут, Миш. Потерпевшая сторона затребовала дополнительный смыв в не приблатненной клинике и, чтобы ты знал, результат оказался в точности таким же. Так что…

— Его отец большая шишка в градоуправлении, — кажется, начинает продавливать меня.

— Да похрен мне на его отца, если честно. Он взял силой свою давнюю, и слава Богу, совершеннолетнюю подругу, которая осмелилась написать заявление и стать предметом охренительного обсуждения во всей их блядской тусовке. Так что, мой ответ — дело я не сливал, а тварь получит по закону то, на что настраивал свой член, когда силой шпилил девочку. На этом все?

— Отец хотел бы поговорить с тобой, — очень, очень-очень, и еще раз, очень неуверенно произносит.

— Зачем? — выпрямляюсь и разминаю ноги, поворачиваюсь из стороны в сторону, растягиваю плечевой корсет.

— Велихов…

— Решили избавиться от меня? — хмыкаю и злобно улыбаюсь. — Ловко и весьма удачно. Подходящее время выбрали, да и повод отменный. Я ведь бабки в наш общак не засчитал.

— У тебя что-то происходит в жизни? Этот неожиданный отпуск, твоя предвзятость в деле, странные перепады настроения. Это очень непрофессионально, да и ты словно сам не свой.

— В смысле? Я на допросе? Это наша перекрестная пикировка? Ты закидываешь наживку, я ее ловлю, а батя твой подсекает и вытягивает меня на берег, вскрывает пузо и потрошит мою икру, которую ты размешиваешь, а затем по баночкам фасуешь? Мне нужно убираться из конторы? Чего тебе надо, — за каким-то чертом издевательски добавляю, — мой добрый верный друг?

— Нет! Отец спрашивает всего лишь о твоем настроении, состоянии. Этот отпуск выглядит подозрительно — середина ноября…

— Он сам его мне дал! Я, сука, заслужил отдых. У меня есть планы на оплачиваемое законное безделье. И я точно не обязан отчитываться, тем более перед тобой и твоим папой, как я провожу его. На этом все? Когда могу заехать, чтобы забрать свои вещи?

— Ты неправильно понял, — откатывается назад. — Старик, остынь. Слышишь?

— Когда?

— Да никогда! Черт бы тебя подрал! — орет мне в ухо.

— Значит, я могу быть свободен? У меня дела.

— Что с пацаном делать? — продолжает прогибать.

— Закрывать! Пусть в окружении уродов о судьбе своей токует.

— Велихов, ему всего лишь двадцать лет. Он попадет на зону, где с насильниками не церемонятся. Ты ведь знаешь…

—

Пусть порвут папенькиному сынку очко, возможно, тогда он в полной мере осознает, что испытала та молодая женщина, когда блатная гнида самоутверждалась своей неконтролируемой силой за ее счет. Я разговаривал с семьей потерпевшей, Миша. Это не бедные люди. Да, без положения, но финансово достойно обеспечены, к тому же ее отец имеет вес среди военных. Он кадровый офицер, хоть и в отставке. Они имеют средства, а девочка старательная, положительно характеризующаяся в своем учебном заведении, к тому же отличница, выпускной курс в универе, есть опыт в волонтерской работе, но вот с парнем ей не повезло. Он должен отработать долг и искупить свою вину…

— Ты не профессионален, — слышу, как громко дышит в трубку, словно обдумывает нехорошее предположение. — Не профессионален, предвзят, обозлен и не контролируем. Это все из-за семьи? Из-за того, что случилось тридцать лет назад с твоей сестрой? Ты проецируешь свой случай на то, что произошло с этими людьми. Пацан не виноват, а девчонка-умничка — кто же спорит! Но согласие на секс было получено, она не сопротивлялась, к тому же он при каждой встрече утверждает, что просто слишком грубо взял, хотел попробовать кое-что иное, на экзотику парня потянуло, скажем так — не ту игрушку подобрал.

— Так купил бы куклу и оттягивал ее. Протестировал сначала приобретение на латексе или на себе любимом. Последний — более, между прочим, действенный и предпочтительный вариант.

— Послушай… — пытается в чем-то убедить меня. Зря старается! Это никому не удавалось раньше, да и впредь такой номер со мной однозначно не пройдет. Здесь дело принципа и суровой справедливости, и я не боюсь гнева семьи этого озабоченного сосунка. Мальчишка виноват — без сомнений, а закон — один для всех. Так кириллические буквы говорят!

— Пока, — отключаюсь, сбросив вызов.

Какая разница? Сестра, девушка, девочка или чья-то мать? Итог-то все равно один — покалеченная судьба на всю оставшуюся жизнь и зерна страха, недоверия и слабости…

Да, блядь, как мои вообще дела? Как отпуск, «Гриша»? Как отдыхается, «Велихов»? Какие планы на сегодняшний вечер? Что видел? И о чем звезды говорят?

Ноябрь месяц на дворе — шестнадцатая неделя у Черепашки. Уже второй триместр! Пренатальное развитие малыша! Меня торжественно и с издевательской помпой — тут без сомнений, пригласили на первый скрининг. Теперь вопрос — позовут ли на второй? Неделю мучаюсь в догадках и каждый раз под занавес в тысячный раз спрашиваю у себя:

«Что нет так? Что произошло, Черепашка?».

«Привет!» — по дороге домой печатаю короткое сообщение Наташке.

«Привет!» — уже почти на ступенях дома, минут через двадцать после моего послания, приходит скупой, наверное, очень тщательно обдуманный ответ. Всего лишь! Ей больше нечего сказать? Или она меня боится? Или просто издевается? Или напрашивается на скандал? Почему мы не можем общаться с ней так же, как было до радостного известия? Я ведь предлагал! По крайней мере, я пытался.