Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

— Нет, — проталкиваю через себя слова. — Нет! Я ее не принуждал.

— Тогда иди в душ, Велихов, и заканчивай херней страдать. Есть что в холодильнике пожрать? Или заказать? — подмигивает. — Готовить не намерен — я в гостях! Не проси и не умоляй!

— Закажи.

Макс хмыкает и подает мне руку, предлагая с пола встать.

— Я не согласен с тем решением, которое ты второпях пытался реализовать. Из-за Наташи, да?

— Макс…

— Мы давно не дети, Гриша. А она самодостаточная личность с охренительным характером. Прикинь, отец сейчас с трудом сдерживает

себя. Дома творится что-то невообразимое — свара на сваре, к тому же каждый вечер! Ругаются, как черти. Пару раз даже у нас с Надей ночевал. Надеюсь, что ваши встречи с Черепахой немного приведут ее в чувства и она раскроется, как нежный цветок, а не как верблюжья колючка. Возьми ее в кулак!

— Макс…

— Пиздец! Ты так воняешь! — приближается носом к моему плечу и тут же резко отклоняется. — Иди в душ, козел. Словно золотарь на базе! Я ведь блевану, — легко прикладывает свое колено мне на зад. — Гриш, пошел! Я по дому похожу? Не возражаешь?

— Как угодно!

Больше вроде нечего скрывать! Об остальном, пожалуй, умолчу.

Раздевшись догола, осматриваю себя. Трогаю ладонью кожу, проглаживаю грудь, прощупываю мышечную массу и притрагиваюсь там. Нет, пока не отзывается братан! А если так…

Наташа глухо стонет, сильно напрягает свое тело, закидывая ноги мне на поясницу, пятками подстегивает, как жеребца. Затем змеей выкручивается, мяукает и плачет детской куклой. Как птица, бьется грудью, вальсирует сосками, словно три четверти своими сиськами считает, потирается лобком, ерзает, подрагивает — знатно провоцирует наш фроттаж. Собирая всех мурашек, проводит носом по щеке, прикусывая мою ключицу, ладонями массирует мне ягодицы, инстинктивно направляя, заставляет двигаться в свой индивидуальный такт…

Член тут же отзывается, и я рукой обхватываю его! Сжимаю и загоняю ствол в кулак. Уткнувшись носом в угол, получая кожей душевое наслаждение, с открытым ртом, как малолетка, озабоченно дрочу. Мне нужно выпустить пар, расслабиться, поймать свой дзен и прекратить себя накручивать по долбаным пустякам, которыми Шевцова сытно потчует. У нас есть контракт! Стоит об этом ежесекундно помнить, да и ей при каждом случае в ушеньки вливать…

— Совсем другое дело, брат! Чудесный свежий аромат! — протягивает мне бутылку пива. — Угощайся!

— Ты нажрался, Макс? — забираю угощение и толкаю Зверя в спину. Он кланяется, как зачумленный болван. — С чего бы?

— Вынужденный холостяк! Так Надя говорит. Ты чем-то недоволен, Велихов? Погружайся в то же состояние, вместе точно будет веселее. Так что там с твоим членством? — подмигивая, указывает подбородком на мой пах. — Я ведь говорил, что не рассматриваю тупой демарш всерьез…

— Макс, давай пока повременим с решением. Средства я все равно пока не вывел, да и Смирняга, сука, тормозит процесс.

— Причина только в Натали? Ты, видимо, решил, что я все еще зеленый отрок, который за свою сестру тебе член на нос подтянет? Открутит яйца, до полусмерти изобьет? Да, Гриша, правильно, все так! Но так было! Было, было, было… Твою мать! Как давно-то! Даже

страшно, брат! Сорок лет! Нам ведь уже по сорок! Прикинь, а!

— Макс, я не хотел бы нашу дружбу потерять, — с придыханием отвечаю.

Отпиваю пиво и, прищурившись, смакуя жидкость, рассматриваю осоловевшие то ли от недавней новости, то ли от хмеля, веселые дружеские глаза.

— Не теряй. В чем проблема? Что за игры? Прятки, догонялки, чехарда!

— Проблема? В моей ненадежности, наверное, — пожимаю плечами.

— А кто сейчас надежен, Гриша? За кого можно поручиться, как за самого себя? Ты думаешь, что знаешь человека. А, нет! Ни хрена не знаешь! Такой сюрприз за углом ожидает, что даже в сказке черненьким не описать! — Макс вздрагивает, словно его знобит, и пьяно подхихикивая, продолжает. — Какого хрена ты забился в эту глухомань? У тебя ведь отличная квартира в центре города…

— Это тоже центр, Макс. И места больше.

— Центр, в котором ни хрена нет. Тут отопление имеется? Места больше? Серьезно? Ты тут танцевать собрался? Дом прекрасен, но здесь словно иго прошвырнулось. Кто с тебя, Велихов, так безбожно дань содрал?

— Все есть, Морозов. Заканчивай сношать. Я ведь обживусь. Все это дело времени и средств. Последнего сейчас в достатке. Да и времени, как ни странно, прибавилось.

Вглядываюсь в лицо опьяневшего друга и пытаюсь настроение его считать. Зачем вообще нужны друзья? Чтобы выпить с ними бокал вина, накатить в беду по полной, посидеть за кружкой пива, языками почесать?

— Макс…

— Внимательно, Велихов! Я здесь для того, чтобы ты искренне мне исповедался. Печенкой чую, что это еще не все новости и ты отчаянно желаешь нечто важное лучшему другу на ухо рассказать.

— Как продвижение по пабу? — смаргиваю, опускаю голову и прячу взгляд. Обвожу пальцем по горлышку бутылки, ставлю уточкой губы, пытаюсь царящее в комнате напряжение снять.

— Я уверен в том, что Серж заинтересовался. Но, — подкатывает глаза и накручивает виртуальный серпантин на палец, — у него очередные личные проблемы. Что-то с сердцем, совестью, душой — натура жутко творческая, в чем-то непредсказуемая и слегка ранимая. Я, если честно, подробностей не выяснял, но по рассказам Лехи, СМС с цепи сорвался — кто-то его там необдуманно развязал. Там назревает охренительный межконтинентальный конфликт, поэтому вопрос с долями находится пока на стадии обсуждения и разработки. Плюс я позволил себе впрячься в сделку за тебя.

— За меня? — удивляюсь.

— Давай начистоту? — еще один глоток и Морозов допивает, затем тянется за еще одной, откупоривает и прислоняет горлышко своей бутылки к моему стеклу. Звук торжественного поощрения немного пробуждает ото сна.

— Я слушаю, — собираюсь атаку отражать.

— Ты встречаешься с Наташей? — тихо медленно, как будто с подковыркой, начинает.

— Да.

— Шесть месяцев?

— Да.

— Хм. Дай-ка подумать. Так-с! Ну, пожалуй, что дальше?

— Я не знаю. Наверное, будет семь, возможно, восемь, девять месяцев. Надеюсь, что годичный юбилей мы справим тоже с ней.