Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
Не хочу думать, что она сейчас себе там представляет. Прикладываю руку к ее животу и, видимо, опять не попадаю. Наташа обхватывает мою кисть и опускает нашу сцепку немного ниже и как будто даже вбок.
— Он сейчас вот здесь. Задержи дыхание и прислушайся. Чувствуешь? Вот же, вот же…
Она права! И да, я ощущаю серию довольно слабеньких толчков. Словно шарик катится по внутренней стороне Наташкиного пуза, отстукивая свой персональный ритм.
— Это он? — с застывшим взглядом задаю вопрос.
— Да, — с придыханием отвечает.
— Это мальчик?
—
— Ты разве не узнавала пол? — злобно ухмыляюсь, пытаюсь вытянуть свою руку, но Шевцова меня не отпускает. — Не захотела или все же не осмелилась?
— Не захотела, Гриша. Пусть будет сюрприз. Мне кажется, так интереснее, нетерпеливое ожидание становится действительно тем, чем и должно быть — ты жадно предвкушаешь новую пока еще таинственную маленькую жизнь. Инкогнито, понимаешь?
— А сама что предполагаешь? — осваиваясь, вожу рукой по теплому животу.
Может быть сон какой-нибудь или интуиция, согласно которой женщина всегда права? Какие-то идеи у нее наверняка имеются?
— Мне кажется, там мальчик, Велихов. Думаю, что у нас в скором времени будет маленький сын.
Ну что ж, я рад. Хотел бы назвать его Петром, если она, конечно, не возражает против имени! После всего что между нами два месяца назад происходило, вряд ли у меня еще осталось слабенькое право на это имя и на всего лишь одно, довольно жалкое, наверное, желание — сразу после рождения на своих руках возможного сынишку подержать.
Мягко освобождаюсь из ее захвата и неторопливо откидываюсь спиной назад. Она ведь меня боится! Ее страх слишком очевиден, он даже пахнет, я точно этот мерзкий запах ощущаю. Постоянно замечаю чертово гнетущее до жути трусливое состояние в ее голубых глазах. Наташа страшится того, что я могу потребовать буквального исполнения условий того кабального договора, поэтому при каждом удобном-неудобном случае закрывается и неуверенно откатывается в случайно выболтанных показаниях назад.
Молчим…
Сидим…
Ровно и неровно дышим…
Суетимся, нервно бегаем глазами по стерильному пространству гинекологического отделения. Хотя вполне могли вести себя совсем другим образом, например, так же, как эта до тошноты сладенькая парочка, расслабленно расположившаяся напротив нас.
— Гриша… — Наташа тихо начинает говорить.
Она совсем не смотрит на меня. Сидит с неестественно повернутой, склоненной в жутком реверансе, головой и водит, словно под гипнозом, указательным пальцем по своим коленям, ногтем поддевая петли ткани теплого халата. Раздувает слегка округлившиеся щечки и вытягивает ярко-алые губы мелкой уточкой вперед.
— М? — наблюдаю чужое счастье и, похоже, завидую этому простому мужику. — Что, Ната? Что случилось?
Сосредоточенно рассматриваю, считываю каждый посторонний жест, в точности фиксирую женскую расслабленную реакцию на мужскую простую, где-то даже грубую, ласку. Стопорюсь на том, как Игорь пропускает через пальцы волосы, как аккуратно трогает ее за мочку уха, поправляя неудачно завернувшуюся сережку, как нежно прислоняется губами к тонкой шейке, как своей слегка небритой щекой прикладывается
— Ты с кем-нибудь встречаешься сейчас?
Какой провокационный и чрезвычайно скользкий, весьма несвоевременный вопрос она мне задает! Задумавшись над подходящей версией ответа, пропускаю пару необходимых для полноценного дыхания размахов своих легких, сбиваю устаканившийся сердечный ритм, застываю с ошеломленным видом и стеклянным взглядом в размытой картинке рассматриваю чужую женщину, смеющуюся от сальностей, которые ее муженек с весьма пошловатой улыбкой на губах закладывает в ожидающее грубых анекдотов маленькое оттопыренное ухо.
Нет! Смаргиваю и тут же прикрываю глаза. В ответ Наталье не издаю ни звука, лишь от накатывающей в грудине боли про себя херню скулю. Нет! Нет, не встречаюсь. Я не смог и не могу. Не получилось ничего. Ни хрена с другими не выходит, как назло. Наверное, слишком мало времени после Шевцовой прошло. Но раньше-то меня регламент «месяц-через месяц» не напрягал и вовсе. Тогда, что теперь со мной произошло?
Я пробовал, конечно, но ни хрена не склеилось и даже не срослось! Один раз — этим не горжусь, конечно, — вызвал заранее проплаченную девку на дом, а когда любезное такси доставило ее под мой радушный порог, то я, как истинный импозантный кавалер, просто не смог достойно и опрятно подняться с кухонного стула, свалился камнем на пол, таким себе обмякшим бессознательным телом, упал навзничь, практически замертво от перевыпитого перед жаркой встречей с проституткой какого-то навороченного бухла. Необдуманно смешал все доступные алкоингредиенты сразу и одномоментно, вот и перестарался с дозировкой на живучесть тела и сознанку серого разумного вещества. Видимо, сильно нервничал и переживал, предчувствуя развратную ночь безумной страсти, но с алкогольной дозой все-таки слегка не рассчитал.
— Нет, Наташа, не встречаюсь, — проморгавшись, украдкой смахиваю застывшую от оцепенения слезу, шмыгаю носом и поворачиваюсь к ней лицом. — У меня никого нет, Шевцова. Я свободен. Отношений нет.
Я ведь жду ребенка! Жду нашего ребенка!
И тебя… Наверное… Тоже жду.
— Понятно, — с выдохом мне отвечает.
Она обрадовалась? У Шевцовой камень с души свалился, что-то отлегло, и она, по-видимому, удовлетворена моим ответом?
— Наташа…
— Да? — еще сильнее отворачивается от меня.
Не хочет смотреть в глаза? Я так противен? В чем же дело? Пугаю, раздражаю? Или она скрывается, не хочет, чтобы я ее секрет узнал?
— А что потом с нами будет? — наконец-таки задаю терзающий меня уже который день вопрос.
Вздыхает, сопит… Всхлипывает и стонет, словно о чем-то заклинает.
— Прости меня, пожалуйста. Прости, прости… Я не предполагала и представить себе не могла, что будет так тяжело. Гриша, пожалуйста, найди себе кого-нибудь. У тебя же есть сайты знакомств. Помнишь, ты рассказывал… Господи, Велихов.