Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
Максим весьма неторопливо, но достаточно уверенно, подходит к нам.
— Как она? — Шевцова трогает меня за отчего-то подрагивающие пальцы. — Гриша, как сегодня у Наташеньки дела?
— Все нормально, — опускаю голову, разглядываю ее назойливую ласку. — Что Вы делаете, Марина?
— Ничего, — быстро отвечает, движения прекращает и сразу прячет свою руку в карман распахнутого пальто. — Мне кажется, что ты дрожишь немного, Гриша? Что-то с Наташей? Ты меня пугаешь. Что-то случилось?
— Нет. С чего Вы взяли?
По крайней мере, стараюсь не показывать ей вида. Координируя хаотичные движения, успокаиваю спонтанный тремор рук.
— Просто… — мнется и не знает, что ответить. — Мне кажется, что ты волнуешься?
Еще как!
— Мам, мы идем? — Макс равняется с нами, почти касается ее спины своим плечом, и обращается исключительно к Шевцовой, словно меня здесь и вовсе нет.
— Да-да. Конечно-конечно. Я уже иду.
Марина отступает от меня и подходит к сыну, но все-таки бросает в мою сторону свой то ли обеспокоенный, то ли заинтересованный взгляд.
— Гриша…
— М? — улыбаюсь.
— Ты с Юрой видишься? — тихо задает вопрос.
Ах, вот оно что! А я-то думал! Ну, что ответить сильно обеспокоенной женщине? Пожалуй, правду:
«И да, и нет!».
Шевцов, видимо, ушел в подполье. Он иногда звонит, регулярно навещает Наташу, интересуется ее делами, но домой, похоже, не торопится. Наверное, все же:
— Нет, Марина Александровна. Я видел Юрия Николаевича всего лишь несколько раз, на скоростном бегу, почти что мельком…
Хотя! Наверное, не за горами наша незапланированная встреча. Замечаю подмигивающие дневные фонари, расположенные практически рядом с моей машиной, на той же медицинской парковке. Похоже, Шевцов сегодня тоже здесь!
— Мам, иди в отделение. Я постою немного и покурю на улице, — Морозов все же поворачивается и, глядя в мои глаза, какой-то слишком самоуверенной походкой направляется ко мне.
— Максим… — как жалко звучит спокойный материнский голос.
— Мам, я покурю. Иди-иди, не переживай.
Я хмыкаю с пренебрежением, закатываю глаза и нагло отворачиваюсь от внезапно образовавшегося собеседника. Все-таки я хотел бы побыть один и в абсолютной тишине. С нескрываемой опаской, то и дело оглядываясь на нас, Марина Александровна заходит внутрь и там как будто бы теряется среди туда-сюда снующего народа.
— Привет, — Морозов, прикрыв руками зажигалку с сигаретой, сквозь зубы здоровается со мной.
— Привет, — не выказывая особой радости, с отменным холодком отвечаю «другу».
— Что нового, Гришаня? — затягивается никотином, задирая голову наверх.
— Ничего, — переступаю с ноги на ногу, рассматривая носки своих ботинок.
— Забыл кое-что сказать,
Что-что? Прищуриваюсь, медленно поворачиваюсь к нему лицом, дословно повторяя то, что Зверь с издевкой произнес:
— «Забыл кое-что сказать» что?
— Ну как же… — с нескрываемой насмешкой гордо возвещает.
— В какой связи я должен предоставлять тебе отчет?
— Да она моя сестра, козел, — рычит, но голос все-таки не повышает.
— Ваше родство совершенно не отменяет того, что я немногим ранее сказал. В какой связи, Макс, я должен перед тобой отчитываться о своей личной жизни и наших отношениях с твоей младшей сестрой? Тем более ты был в курсе, что мы встречаемся. Я сообщил тебе лишь то, что посчитал необходимым или нужным — это все дебильная риторика, в тот момент. Так в чем сейчас проблема? Что не так, Зверина?
— Да похрен, если честно! — дергает плечами, зажав зубами сигарету, засовывает обе руки в карманы брюк.
— Рад, что мы пришли к взаимопониманию, дружок, — плотоядно скалюсь и словами стараюсь задеть этого напыщенного не понятно с каких-таких делов урода. — Чего тебе все-таки надо?
— Похрен на вас, Гришаня. А вот на родителей…
О! Я-то тут вообще при чем?
— Не стоит дальше продолжать, Морозов. Я тебе не пацан, которому ты сейчас прочтешь лекцию о неприкосновенной ячейке общества. Твой отец…
— Ты знаешь, что он два месяца дома не живет? — выплевывает резко.
Херня! В это не поверю никогда! Ни за что! Пиздец какой-то! У Юры, видимо, накатывающий маразм, вот он и вырисовывает пейзажно то, что ему в голову пришло.
— Он не отчитывается, впрочем, мне и не обязан, да и мы с ним не общаемся по душам. В сущности…
— Ваши искрометные и далеко идущие отношения с Наташей посеяли вражду между, — он четко тычет пальцем в машину своего бати и тут же показывает этой же указкой за свое плечо, — очень близкими друг другу людьми. Ты влез…
— Херня! И ты прекрасно сам это понимаешь! Закрой рот, Макс, пока…
— Пока что? Пока ты не втащил мне в рожу? Валяй! — расставляет в провокационной стойке руки. — Ну! Ударь и выпусти пар. Задрот!
— Что?
— Не знаешь, что такое полноценная семья…
— Желаешь, падаль, просветить.
— Это я могу! — сплевывает сигарету, попадая точно в урну. — Не понимаешь, вот и лезешь туда, куда не следует совать свой длинный нос.
Шевцов в развалку выбирается из машины, вижу, как что-то проговаривает, словно сам с собой ведет беседу, а затем вприпрыжку, очень спешно, приближается к нам. Ему стоит солиднее поторопиться, иначе я за себя не отвечаю. Морозов как-то слишком достал и вывел меня на ненужные сейчас эмоции. Вот это да! Да что со мной? Адреналин, похоже, снова закипает? Я злобен? Я драчлив?