Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
Мы дышим с леди в унисон на протяжении тридцати пяти лет… И дальше сбивать дыхание не планируем!
— Леди, — глажу успокоившуюся Марину по щеке, — хочешь кое-что покажу?
— Что-о-о-о? — пальчиком рисует на моей скуле.
— Тебе понравится. М? Так показать или незнанием помучить?
Жена приподнимается и внимательно рассматривает мое лицо:
— Покажи, пожалуйста.
Запускаю руку в боковой карман откинутого на пассажирское сидение пальто и вытягиваю свою мобилку. Долго ковыряюсь в галерее, а остановившись на нужном кадре, обращаю экран к встревоженному женскому
— Кто это? — она прищуривается и настраивает свою резкость на предложенную мной картинку.
— Это Кэрри, а это Ленни. Супруги из Австралии. Дружная семья, крепко спаянная пара.
— Чудной окрас, Юр, — Маринка прыскает. — Словно…
— Мраморный? — даю подсказку. — Смотри, какие у ребят глаза.
— Точно. Очень интересные. Лучше и не скажешь, — жена внимательно рассматривает странную пару, которую я ей горделиво, чего греха таить, показываю. — Юр?
— М?
— А почему я на них сейчас смотрю?
— У Кэрри скоро будут дети, леди. УЗИ показало в брюхе восемь живых малюсеньких душ. Вот этот волосатый парень играючи, за один умышленный присест, сделал этой малышке аж целых восемь ребятишек!
— Шевцов? — леди, наконец-то, выкатывает мое любимое недоумение. — Это что? Ты к чему? Зачем?
— Для полной семьи, Маринка, нашим детям нужна…
Собака!
Жена сощуривает свой взор и очень элегантно искривляет губы:
— Ты хочешь? — тычет пальцем во все еще светящийся экран. — Что за порода такая, Юра?
— Австралийская овчарка, леди. Ведомство подрядило псов на службу, а наши «Менгеле» озаботились продолжением доблестного собачьего рода. Андрей их пас…
— Прохоров?
— Он наш кинолог, ты же помнишь? Чем Прохоров когда-то промышлял? Плюс его крепкие связи в спасательном центре, бывшая должность и вот, пожалуйста, один из этой братии наш. Я вот только боюсь, как бы Зверь не заскулил о том же для своего живого выводка.
— Юра, — жена обхватывает мои щеки и нежно прикасается губами. — А вдруг…
— Нет, леди! Вот увидишь, это стопроцентно сработает!
Клянусь!
Глава 23
Без Нее… И с Ней! II
— Судебное заседание по делу № *** объявляется открытым. Подлежит рассмотрению уголовное дело по обвинению *** по статье № *** части * Уголовного кодекса Российской Федерации…
— Гриш, ты какой-то сегодня… — Мишка подкатывает глаза и подбирает подходящее описание для моего нынешнего состояния, — неспокойный, что ли, словно вздрюченный судьбиной. Кто тебя так обкатал-то, жеребец? Юзал девочек без остановки? Или пил, чудила? Работать сейчас сможем? Без проблем?
— Все нормально, не переживай, дружок, — подбираюсь к его уху и своим негромким голосом стараюсь не вклиниваться в сухие сообщения секретаря, монотонно декламирующего стандартные давно на память выученные слова. — Все очень хорошо, Мишаня, даже здорово, практически великолепно, а я в полной боевой готовности, — криво улыбаюсь, — трезв, как стеклышко. Да и девки целы, не потревожены и невредимы — тебя, дрочилу, томно ждут. Не обольщайся, братик, но сегодняшние лавры придется однозначно разделить напополам.
—
— На троих, конечно, на троих, — прикрываю глаза и осторожно, не выказывая неуважения к суду, утвердительно киваю головой.
— Отец тут сильно расстарался, Велихов. Кстати, — быстро взглядывает на судебного писаку, скупо цитирующего стандартную речь, — это ведь его последнее дело — так сам вчера через полудрему мне сказал, словно исповедался перед кончиной, прости Господи. Ланкевич старший соборовался, Гришаня. Папа готов, наконец-то, отойти в сторону и уступить дорогу молодым далеко не дуракам. А дальше, — легко толкает своим плечом мою бочину, — наше свободное плавание, тот самый фридайвинг без пастырских аквалангов, старик. ЛибертА, о которой мы так недавно грезили, комраде. Контора полностью наша, в исключительном хозяйском распоряжении, плюс собственные правила; честным образом, практически по-братски, поделенные лизоблюды-подчиненные, свободный выбор дел, изощренная эксклюзивная стратегия — все так, как мы с тобой мечтали.
— Это если дело выиграем и принесем громогласную славу Андрею на юридических крыльях ночи? Условия нашей такой-сякой свободы — его триумфальный выход из профессии? Я правильно понял твой напутственный посыл?
— Выиграем! — как недоразвитый, слишком задирает нос. — Вообще без сомнений. У нас все карты на руках, Гришаня. Все шито-крыто! Активное сотрудничество клиентки, открытость, да ее действительная невиновность — тут словно сам высший разум благоволит нам. М-м-м, как представлю, что я властелин и «повелитель бури»; я тот, кто пальцами сжимает до хрипоты закон, я страх и ужас всего преступного мира, я трогаю Фемиду за… М-м-м! Как представлю, что там у барышни под тогой…
Пиздец! Мой партнер — задроченный перевозбужденный юридически подкованный мудозвон?
— Ах-ах-ах! Я ведь сильно возбуждаюсь, старик…
Брезгливо обезображиваю свое лицо. Отменное самомнение Ланкевича младшего — стабильные пятьдесят процентов успешного разрешения любого дела и судебного конфликта. Надо бы признать, что этого у Мишки не отнять. Может он и любит языком почесать и неуклюже полизать между ног у пренеприятнейших ситуаций, в том числе и уголовного пошиба, но его природная обворожительность, врожденная душевность и деловая хватка, как правило, гарантировали и гарантируют, надеюсь, и в дальнейшем тоже, нам охренительное скоростное продвижение, словно кто прицельно «таргет» на наш тандем с ним в общественную сеть сливает и продолжает рабски и за бабки, кстати, тоже, конопатить нашей фирмой мировое бездонное адвокатское дно.
— Суд проходит под председательством судьи…
— А что с лицом, Гриш?
Я слегка зарос. И что? Мне, если честно, даже нравится. И потом, это ведь не преступление и здесь освещают материалы не моего дела, так что не вижу в этом абсолютно никаких проблем.
— Имидж сменил, — порыкивая, произношу. — Добавил некоторой демонической брутальности в свой, в кавычках, ангельский абрис.
— А-а-а-а, — шепчет с весьма понятливым видом. — Ну-ну.
— Отвали, придурок. Не мешай.