Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

— Зато какая! — передаю ей деньги, принимаю у нее цветок и с пожеланием хорошего вечера направляюсь к выходу.

Восемнадцать ноль ноль… Жена обижена сегодня и из-за этого не пунктуальна? Зараза! Накажу ремнем! Легко подаю звуковой сигнал и замечаю внезапно зажегшийся свет на кухне у соседей, квартирующих напротив. Следят, родимые! Ну, так я спешу их огорчить:

«Свои, свои, свои, ребята… Чужим здесь, блядь, не место! Кадык на хрен вырву и яйца откручу, а член и голову… Отреж…».

Калитка открывается и я, как озабоченный, таращусь

на величественную женщину, медленно выплывающую из нашего двора. Жена как никогда обворожительна и мила!

Марина совсем не изменилась. О нашем возрасте свидетельствует лишь отметка про дату рождения, забитая на соответствующую страницу в гражданском паспорте. Высокая, тонкая, звонкая, элегантная… Охренительно великолепная! Леди Марина Шевцова — мой бриллиант в короне, самовольно нацепленной на эту черно-бурую голову тридцать пять лет назад.

Жена останавливается возле пассажирской двери и абсолютно не торопится с открытием. Иди ты! Правда? Мне подойти? Ну, стерва! Я же выйду!

Выпрыгиваю из салона и спокойно обхожу нос своего автомобиля.

— Привет, — приближаюсь к переминающейся с ноги на ногу Марине.

— Привет, — с улыбкой шепчет.

— Это тебе, родная, — вручаю одинокий много значащий для нас цветок и жду ее ответа.

Жена аккуратно прикасается к стеблю, стараясь не задевать огромные колючки, подносит скрученные лепестки к своему носу, прикрывает веки, вдыхает тонкий аромат, а после губами прищипывает оттопыренный розовый лепесток, пробуя цветок на зуб. Похоже, леди мой подарок нравится!

— Юр… — открывает глаза и жалостливо просит. — Юрочка…

— Садись в машину, леди. Отставить разговоры, — нажимаю рычажок и распахиваю перед Мариной дверь, предлагаю руку и дожидаюсь ее посадки внутрь.

На первом свидании я подарил ей тот же самый, похожий, безусловно, цветок. На той первой встрече, когда мы втроем гуляли по торговому центру с обязательным заходом в детский развлекательный огромный уголок с интересными аттракционами для четырехлетнего Максима.

— Куда мы едем? — внимательно следит за тем, как я усаживаюсь на свое место, пристегиваюсь и поправляю шлейф ремня.

— На наше место, леди, — нажимаю кнопку запуска двигателя и медленно поворачиваюсь к ней лицом. — У нас свидание, жена, ты же помнишь…

— Юра, я хочу продолжения…

Вот так вот сразу!

— Марина, Марина, это как-то вызывающе, ты не находишь? — хмыкаю, вздернув уголок рта, медленно возвращаюсь взглядом в лобовое. — Я ведь могу подумать, что ты…

— Да.

— Что да?

— Я распущенная, Юра, — еще раз трогает ртом лепесток, а затем пошленько облизывает губы. — Развратная, доступная, заведенная… Хочешь здесь?

— В машине? — выпучиваю глаза. — В моей машине, леди?

— Да, — приближается губами к моему уху.

— Извини, — отстраняюсь, а влипнув головой в свое стекло, таращу возмущенный взгляд и сквозь зубы вышептываю. — Родная, ты меня пугаешь. Так соскучилась за мной?

— Шевцов! — Марина сильно хлопает

меня по плечу и тут же возвращается на свое место. — Да что с тобой?

Что с тобой, родная? Это, по всей видимости, что-то плотское? Или все-таки она действительно за мной соскучилась и сильно секса хочет?

— Как дела у Наташи? — мягко выжимаю газ и, рассматривая обстановку по зеркалам, медленно отползаю от наших ворот.

— Все нормально, Юра. Я ей позвонила, но там ответил автоответчик — видимо, Ната отдыхала, а потом, через некоторое время, перезвонила сама — у нее все в пределах нормы. Господи! — Марина возносит глаза на небеса. — Скорее бы уже…

Да уж! Велихов с нетерпением ждет вынужденных контрактных поселенцев. У него и мебель уже есть. Надеюсь, они там с Максом не подерутся за отвертку, когда начнут разбирать тот конструктор для взрослых мальчиков.

— Марин?

— Да, — внимательно смотрит на меня.

— Давай сегодня помиримся…

— Юрочка, — скулит.

— Тихо-тихо.

— Да-да, — словно извиняется за выказанное случайно нетерпение.

— Помиримся и начнем играть за одну команду.

— То есть?

— За семью, Марин.

— Я всегда играла за нашу семью.

— Назови членов своей команды, родная? — предлагаю, совершая поворот.

— Ты, я, Максим, Наталья, Дмитрий, Надя, Сашка, Илюшка, и будущий ребеночек, — ярко улыбается и продолжает совсем не так, как я хочу. — Как ты думаешь, а кто там, кто тот наш таинственный пузожитель? Я ведь клянчила сегодня у дочери… Представляешь, просила-умоляла, чтобы она выяснила про пол. Господи! «Марина» дожилась — скулит и просит о таком!

— И Гриша, Марина, — подсказываю неупомянутого человека, не обращая внимания на ее сюсюканье по поводу ребенка. — Ты опять забыла про Велихова… Умышленно или неспециально?

— Он? — выставляет глаза и демонстрирует просто-таки нескрываемое недоумение.

— Он ведь тоже член семьи, Шевцова. Придется с этим смириться. Слышишь, леди?

— Не понимаю, — дергает плечами и отрицательно мотает головой.

— Наталья выбрала его, а это значит, что нам всем следует поддержать ее выбор, не строить козни и не вставлять этой паре в колеса палки.

— Я не строю козни, я не подличаю, Юра. Как ты мог подумать? Ты несправедлив. Неправ, предубежден, если угодно. Это обидно… Ты обижаешь меня, Шевцов. Опять?

— Как скажешь! — ухмыляюсь. — Но с некоторых пор, Гриша имеет самую непосредственную связь с нашей дочерью. Общий ребенок, твой внучок — не котенок, не щенок, не птичка, это живой человечек, к появлению которого приложили руку, и не только, двое разнополых взрослых. Мне в скором времени…

— Юра! — жена шипит.

— … понадобится твоя помощь, — не обращаю на зловещий предупреждающий о чем-то женский тон внимания. — Я должен быть уверен, что ты не соскочишь с набравшего огромную скорость локомотива. Марина-Марина, семья — это не только безумное чувство, это не только про любовь, это про…