Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— И все же? — спрашиваю мягко, но все-таки настаиваю. — Попробуй удиви, Наташа.
— Леша взял личным секретарем к себе. Временно, конечно, пока его Оля в декретном отпуске.
Смирнов хитер! Просто пиздец какой-то!
— Даже не знаю, — улыбаюсь, — мне стоит поздравить тебя или все же посочувствовать? Я не работал со Смирнягой, как с непосредственным начальником, у нас с ним и твоим Максом всего лишь совместный бизнес.
Которому в скором времени придет однозначный конец!
— Но, — соглашаясь, хмыкаю, — в воскресенье,
— Гриш…
Начинается! Опять!
— Да?
— У нас ведь все получится? — подается вперед и наклоняется с явным посылом заглянуть мне в глаза. — Я… Пойми меня, пожалуйста… Надоела, да?
Понимаю ли я ее? Надоела? Вряд ли! Но от этого трахать-то ее я все равно не перестану.
— А что врачи сказали, Натали? Ты консультировалась?
— Они не видят никаких препятствий к зачатию. У меня очень неплохие анализы и вроде бы микрофлора даже…
О, Господи! Избавь меня от этих гребаных подробностей.
— Ты голодна, Шевцова? — перебиваю излияния о внутреннем состоянии ее растительного мира.
— Нет. Я уже позавтракала…
— Так самое время ужинать, Наташа. А что с обедом было?
Гробовая тишина!
— У меня есть предложение, — осматриваюсь по зеркалам, намереваясь перестроиться в крайний левый ряд на поворот, — придорожная забегаловка без изысков. Общепит на трассе! Столик на двоих у окна, какой-нибудь огромный горячий вредный с майонезом бутерброд, творожный пирог с черникой, например, сливочное очень жирное мороженое и что-нибудь на твой выбор, кофе или чай. Что скажешь?
Похоже, я чем-то ее заинтересовал. Наташа перебирает пальцами свою юбку и рисует на коленях странные, по-моему, восточные вензеля.
— Гриш, я хорошо питаюсь. Просто трудно набрать вес, когда ты его непроизвольно сбросил. У меня нет проблем с едой, но нет здорового аппетита. Видимо, мне достаточно того, что я поглощаю.
— Не сомневаюсь и ни на чем не настаиваю. Но мне все же не хотелось тратить драгоценное и без того быстро утекающее время на тягомотную готовку, которое мы с тобой могли бы с большой пользой провести. Поэтому, — быстро осуществляю задуманный маневр и съезжаю на дорогу, ведущую к забегаловке с огромной вывеской, словно эта кафешка претендует на нечто большее, чем случайно забытые чаевые в огромном кармане смешливой раскоряченной краснолицей официантки, — расслабься, Черепашонок, и полностью доверься мне в вопросах добычи и реализации провианта.
Наталья смиренно вздыхает и расслабленно раскидывается в своем кресле, рассматривая мирные сельские, пасторальные, картины за своим окном…
— Что это такое? — Шевцова тщательно вытирает салфеткой руки и мельком замечает теперь мой конверт, расположившийся на краешке нашего
— Это результаты, мой медицинский профиль и наш с тобой контракт, — отворачиваюсь от нее к окну и, откинувшись на стуле, обозреваю парковку перед заведением.
— То есть?
Небрежно, двумя пальцами, словно боюсь во что-то влезть, подсовываю ей бумаги:
— Открой сама и ознакомься. Тайн никаких нет, Шевцова. Я чист, срамных болячек не имею, зато в наличии удовлетворительный общий анализ крови, установленная группа, резус-фактор, да результаты последней спермограммы. Противопоказаний, — скрещиваю руки на затылке, — к оплодотворению здоровой женщины у меня тоже нет. А последние листы — это…
Именно их Наташа и просматривает сейчас. Точно так же, как и Настя, она сначала окидывает взглядом всю картину в целом, а удовлетворившись, видимо, небольшим объемом сути договора, подперев кулачком свою щеку, начинает с задумчивым видом читать.
Шевцова медленно читает? Плохо, видимо, училась в школе или это у меня терпение подгорает.
— Где я здесь должна подписать, Гриша? — она крутит последний лист и ищет место для окончательного «удара по рукам».
— Тебя все устраивает, Наташа?
— Да. Вполне. Не вижу никаких проблем.
Я ведь должен ей сказать? Дать какие-либо разъяснения, поскандалить, защитить или что-то опротестовать?
— Наташ… — с улыбкой мягко начинаю говорить. — Ты со всем представленным здесь согласна?
— У меня нет с собой ручки, Велихов, — она действительно лезет в свою то ли миниатюрную сумку, то ли в гигантский кошелек, и что-то там ищет, перебирая небогатый женский скарб. Еще чуть-чуть и Шевцова вытряхнет все содержимое дамского аксессуара на обеденный стол. — Ты не мог бы одолжить свою, я обещаю, что не заберу твое драгоценное перо…
— Наташа, я мог бы растолковать тебе…
— Растолковать? Как ребенку, что ли? Это, видимо, проверка, Гриша? — поднимает на меня какой-то дикий злобный взгляд и безобразно искривляет сегодня совсем не накрашенные губы. — Я прошла? Да или нет? Надеюсь на положительный ответ, Велихов. Пожалуйста, дай ручку, — шипит и смотрит исподлобья на меня.
Проверка? Что она имеет в виду?
— Нет. Это просто деловое предложение, договор, обыкновенный контракт. Я подумал…
— Мне тридцать четыре года, Гриша. Не нуждаюсь в этих ванильных разговорах. Контракт есть контракт. Я грамотная женщина, довольно-таки неплохо училась в школе, имею какое-никакое высшее музыкальное образование, сейчас, к сожалению, не работаю по профессии, вынужденный простой связан вот с этим, — Наташа поднимает зачехленную в фиксирующий корсет свою правую руку, — но этот изъян все же не отложил отпечаток дебильности на мою мыслительную деятельность, и я прекрасно отдаю себе отчет в том, что сказано в этом документе. Ты, вероятно, волнуешься за один пункт в разделе «Ответственности сторон». Так я поспешу тебя утешить…