Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Да.
Улыбаясь, продолжаю:
— Надо отвечать «Не возражаю» и добавлять с придыханием, страстным шепотом «Ваша честь». Мне будет приятно. Ладно, похрен. Забыли. Продолжаем. А если будет девочка, то…
Затихарилась Черепаха, внимательно слушает меня. Вот и замечательно, Наташка! Твоя истерика прошла, и ты спокойна. Будущие мамы должны тихо после секса спать. Опускаю руку и трогаю ее натертый мной лобок, вздрагивает, но категорически не возражает, спускаюсь ниже и поглаживаю горячее и немного влажное женское интимное место.
— Отдыхай, отдыхай… Завтра мы с тобой продолжим. Возражения?
Глава 9
Вдвоем…
Наташка спит, а я работаю. Вернее, беспорядочно, бездумно пролистываю электронные страницы на ультрабуке. Открыл, пробежал глазами загрузившиеся картинки, выдуманный текст, с усилием растер свои глаза и переносицу, спустился взглядом вниз… Закрыл. И так бессчетное число раз на протяжении уже ста двадцати минут.
Оборачиваюсь на спящую «красавицу», по-моему, плотоядно самодовольно улыбаюсь и, хмыкнув, возвращаюсь к своей бесцельной, но очень без сомнения важной «государственной работе».
«Я Каролина, мне 20 лет. Ищу мужчину для встреч…».
В двадцать-то лет? И только? Просто для встреч, без обязательств, без тех самых серьезных отношений? А как же высокое чувство и романтический настрой, огромное желание создать семью — выйти замуж и нарожать детишек? Найти того самого, единственного, хотя бы даже для тех самых встреч. Надежнее будет, да и для здоровья не накладно — все-таки привычка, состоявшаяся притирка, общие желания в сексе, да и прижившаяся «микрофлора», как Наташка о своей вагине возвещает. Да похрен мне на эту Каролину! Жгучая брюнетка, четвертый номер, с сочно пережаренной в солярии кожей — нет, не мой вкус! Дешево и… Абсолютно не сердито. Ее имя с внешностью, честно говоря, совсем не гармонирует. Возможно, очередная выдумка и долбаная ложь. Вон, такая же брехливая раскинулась на разобранной кровати!
Бросаю быстрый взгляд на переворачивающуюся на бок Наташу и, словно сам себя смутив, очень низко опускаю подбородок. Прикрываю глаза и с запечатанным молчанием ртом шумно выдыхаю воздух через нос. Пусть мной затраханная Шевцова отдыхает! Видимо, Наташа уже устала детей стругать.
«Меня зовут Евангелина, двадцать пять. Вот мои фоточки, бро. Восемнадцать плюс скину только отписавшимся и поставившим мне лайки в личку. Свои фотки, чуваки, не предлагать. Буду рада нашим встречам. Согласна на интим…». Ни хрена себе интим! Я такого за свои неполные сорок… А это что вообще такое? Сощуриваюсь и притягиваюсь носом к экрану бука, всматриваясь в изображение, в котором вращается крепко склепанное колесо из двух тел в позиции «инь-ян». Ух! Гибкая малышка! В двадцать пять? Ладно, на первый раз прощаю. Тем более тут все законно и не к чему придраться, «Велихов-старик»!
«Хэллоу, чуваки. Я Кристина, мне восемнадцать. Сожительство не предлагать, интим свободно, возможно на троих, без извращений и рукоприкладства к жопе. Современное мировоззрение, свободная любовь и жаркий, но не жесткий трах…». Ага, сейчас-сейчас! Не знает, видимо, чем заняться в жизни или ни хрена на самом деле не умеет, кроме как предлагать себя. Возраст согласия у девочки уже достигнут, а значит, все «возможно, бейби!». Как вариант: «Отжарь!».
Еще раз оборачиваюсь на Черепашку!
Наташка демонстрирует просто ангельское спокойствие и здоровый сон, словно вот только несколько часов назад между нами ничего вообще не происходило. Ни скучного полового акта с расписанным на бумаге семяизвержением, ни истерики и горьких слез, ни обвинений в том, что я сломал ей руку и «слишком много себе позволяю», или в
«Я Теодора…».
И эта здесь! Возраст все же предусмотрительно убрала. Вот стерва мелкая! Зато добавила личные видео. Интересно, о чем? Тоди не теряется. Такие, как Тотошка найдут своего настоящего мужчину за три щелчка. Мы на таких шалав летим, как пчелы на гречишный мед. Ну что ж, это и похвально, и в то же время охренительно противно. Сколько здесь прошло, как мы с ней разбежались? Всего, по-моему, ничего. А она уже ищет нового…
Шевцова что-то ноет и ворочается, а ткань постельного белья громко шелестит. Что я сейчас делаю? Чем занят, что вытворяю вместо того, чтобы с Наташей рядом спать? Рассматриваю озабоченным взглядом девок на порносайтах. «Работаю»! Многостаночник! И в тот сундук, и в этот свой нижний «нос» сую.
Стараясь не шуметь, закрываю ультрабук и откладываю его в сторону. Скрестив руки на груди, всматриваюсь в густую черноту, разлившуюся за куполообразным стеклом. Тут очень хорошо. После Наташи я всегда буду бронировать здесь домик. Независимо от того, как сложатся дальнейшие обстоятельства. Да и с маленьким ребенком здесь тоже будет хорошо. Спокойствие и красивую природу в нашем промышленном городе ни за какие бабки не приобретешь, а в этом месте всего с лихвой, за небольшое по нынешним меркам денежное «спасибо» и щедрое словесное «пожалуйста» от владельцев кемпинга.
Раскладываюсь телом на стуле, сползаю по сидению ниже и закидываю голову не спинку. Шеей располагаюсь на деревянном бортике и устремляю к звездам сонный взгляд.
Что у нее все-таки с рукой? Боль точно есть, безобразный шрам и очень воспаленные суставы. Уверен, что Черепахе прописан пожизненный физиокабинет.
Пока играл с ней на кровати в доброго доктора, пытался успокоить и снять болевой шок, который сам же непредумышленно Шевцовой нанес, заметил одну смутившуюся меня очень странную деталь.
«Крышка от рояля упала на руки, Гриша! Репетировала, а она захлопнулась… Так бывает! Я не успела их убрать!».
На руки… На руки… На руки…
Но жутко пострадала всего одна. Левая вполне жизнеспособна и даже тяжела. Щека ведь до сих пор горит. В тот момент, хочу признаться, было огромное желание дать ей сдачи, засандалить в скулу, чтобы прекратить Наташкину истерику. Все-таки стоит иногда и им щеки оплеухами щекотать. Без кулаков, конечно, но отрезвление ей в ту минуту точно бы не помешало.
Одна рука… Одна… Только правая. Как будто специально… Нет-нет, это я зря! Гадская мысль совсем не отпускает. Поднимаюсь со своего места и подхожу к кровати. Шевцова с закинутой на незримого меня правой рукой, в некотором подобии эмбриональной позы скрутилась на левом боку. Сломленный прутик-конечность свободно расположена сейчас на одеяле, как раз в том месте, где по всем законам жанра должен быть я. После душа, Черепаха! После душа. Через десять минут я к тебе обязательно приду. А вот левая ладошка находится возле ее лица, почти к щеке прижата. Возвышаюсь над Шевцовой, скрученной в своих ногах, словно ей зябко и очень стыло, переводя свой взгляд с левой на правую кисть, одну за другой следственные версии про себя кидаю.