Над бездной
Шрифт:
Мелхола пришла вслед за вошедшими.
— Есть давай! — громовым голосом закричал Аминандр.
— Где я теперь возьму? — отозвалась еврейка.
— Не фазанов у тебя просят, капитанша мышиной лодки!.. давай!
Еврейка убежала и скоро явилась с горшком холодной каши и объемистой амфорой вина.
— Садись, Нарцисс, со мной и ешь! — приказал Аминандр.
Несмотря на голод, невольник не имел аппетита от ужаса.
Властителем его судьбы оказался тот самый Аминандр, от которого певец его остерегал.
— Ешь! — повторил гладиатор грозно, — иначе ты не дойдешь даже до городских ворот. Ты попал ко мне не
— Ах! — вскричал невольник.
— Ты трясешься при этом имени от ужаса, а я дрожу от злобы!.. привольно жилось мне на юге в горах; я служил могущественному Эномаю, предводителю одной из банд Спартака. Я напал с товарищами на богатые усадьбы и унес огромную добычу; корсары напали на нас и все отняли, убили мою подругу; Катилина был с ними, я его видел… все кончилось тогда для меня. Эномай изгнал меня, несмотря на то, что корсары и горные бандиты всегда была заклятыми врагами, следовательно, ничего не было удивительного в моем поражении. Я знаком с Катилиной по моему ремеслу, но все-таки ненавижу его, как только может ненавидеть сердце, не ведающее ни жалости, ни страха, и я ему отмщу, как только умеет мстить меткая рука, не делающая промахов!.. отмщу!.. отниму у. Катилины всю добычу, как его корсары отняли у меня!..
Глаза Аминандра сверкали, как у тигра; он весь трясся от злобы; его грубый голос дрожал и прерывался. Он ударил кулаком по столу, и мраморная доска разлетелась, точно по ней ударили тяжелым молотом.
— Что ты наделал, слон бешеный! — вскричала Мелхола.
— Заставлю моего невольника работать, и заработает он, — ответил Аминандр, — заработает, если не захочет, чтоб его голова разлетелась, как этот стол.
Он выпил кубок вина.
— Ложись на эту постель! — сказал он невольнику, — и спи до моего возвращения. С зарей в путь!.. а ты, капитанша мышиной лодки, давай мне коня!
— Зачем? — спросила Мелхола.
— Давай!
— Слон бешеный! — проворчала еврейка, уходя.
— Слон бешеный!.. — повторил Аминандр, выпив залпом еще кубок, — раздавлю я вас всех моей пятой!.. раздавлю!.. Нарцисс, выпей, чтоб уснуть.
Он поднес вина невольнику; тот не посмел отказаться и выпил.
— Ты знаешь эту комнату?
— Знаю, господин; эта комната дорого стоит; Мелхола дает ее для убежища только тем, кто ей щедро платит.
— И тем, кого боится. Лежи и спи, покуда я не вернусь.
Гладиатор вышел; вместо него вошла Мелхола.
— Каин отверженный! — вскричала она, — этого еще тебе не доставало!.. попасть в рабство!.. к кому? — от разбойника к разбойнику!
— Но Аминандр меня продаст.
— Дожидайся!.. продаст!.. кому? — кому-нибудь из своей же братии. Заставят тебя кашу варить в их вертепе или пленных стёречь, а при случае и на разбой пошлют. Не пойдешь, — раздробит он тебе кулаком голову с первого слова.
Она собрала черепки разбитой мраморной доски, сложила их в угол, взяла горшок с остатками каши и вино и вышла.
Глава VI
Сенатор в рабстве. — Дитя любви и горя
Фламиний лежал в полном безнадежном отчаянии на указанном
Наружность Фламиния изменилась от голода и болезни; лампа тускло освещала комнату; оттого, думалось ему, гладиатор не узнал его, как прежде на лестнице. Как обойдется он с ним завтра, если узнает, кто попал в его власть?
Давно уж он не пил никакого вина; оно сильно подействовало на его слабую голову; он скоро заснул сладко и спокойно, как уже давно не спал.
Фламиний куплен и сделался невольником без всяких прав состояния, невольником разбойника.
Через час Мелхолу снова разбудили; она встретила певца.
— Прощай, Мелхола, — сказал он, — я иду на юг с Аминандром. Через полгода я отдам тебе все, что должен. Помни, что после я могу тебе опять пригодиться. Со мной, Веселым Горемыкой, выгоднее вести дела, чем с веселыми расточителями. Я знаю, через кого писать тебе с юга. Помни все мои приказания!.. следи за мальчиком, чтоб он был непременно в наших руках.
— А твоя дочь?
— Следи, чтоб возвратившийся муж ее госпожи не продал ее в чужие руки.
— Все будет исполнено, господин певец.
— Я верю тебе. Не забывай, что с одной стороны — деньги, а с другой — смерть.
— Будь покоен!
— А что делает невольник?
— Спит. Ты о нем не беспокойся!.. его болезнь…
— Не тебе меня учить!.. я знаю, что опасности еще нет. Прощай!
Взяв из рук еврейки зажженную лампу, певец осторожно вошел в потайную комнату, заслоняя свет рукой, чтоб он не потревожил спящего, поставил лампу на стол, сея на кресло у изголовья кровати и стал рассматривать лицо раба.
— Он спит спокойно, — думал он, — его дыхание ровно… вот он улыбнулся… верно, любимый образ мелькнул перед ним в грезах, или сладкая надежда озарила его сердце. Ах, как он изменился в эти три месяца!.. как бледно его лицо!.. как глубоко впали его глаза!.. смяты и спутаны бедные кудри!
Певец долго сидел, ожидая пробуждения невольника, но тот не просыпался. Певец прислонился головой к подушке и задремал.
Рука ласково тронула спящего за плечо и знакомый голос позвал: — Нарцисс!
Невольник с удивлением открыл глаза и увидел певца, сидевшего подле него; ему показалось, что это продолжение его сна.
— Нарцисс, бежим! — сказал певец.
— Электрон, как ты сюда попал? как узнал ты, что я здесь во власти этого ужасного гладиатора?
— Я обещал не приходить к тебе иначе, как с деньгами и свободой. Я сдержал мое слово. Я выкупил тебя.
— Электрон!
— Это правда. Я заплатил за тебя Аминандру все, что заработал. Я твой господин.
— Ах!
Невольник хотел поцеловать руку своего избавителя, но тот прижал его к своей груди и стал говорить: — Теперь плачь на груди моей о твоих бедствиях; выскажи мне все твои муки; будем страдать вместе!.. ты много плакал, мой бедный друг; я утешу тебя, осушу твои слезы, заменю их улыбкой счастья. Аминандр далеко не такой злой человек, каким кажется, и не нам судить его за его ремесло!.. не бойся его!..