Над бездной
Шрифт:
— Разве ты с ним имеешь дело?
— Да, я его товарищ. Не бойся и меня!.. ты не годишься ни в колдуны, ни в разбойники… я найду тебе другое занятие. Ты страдаешь теперь?
— Нет, не страдаю.
— Зачем ты мне постоянно лжешь? ты страдаешь, опасаясь за твое будущее, потому что моя личность, как товарища бандита, внушает тебе ужас и отвращение.
— Нет, Электрон.
— Волшебство не лжет, как ты. Помни, Нарцисс, что я волшебник. Я вижу все твои чувства, несчастный простак. Ты теперь меня боишься, потому что стал такой же моей собственностью, как всякое животное или вещь. Сегодня
— Ты добрый господин.
— Можешь презирать меня, но не бойся.
— Я не могу и презирать тебя. Ты поступил со мной великодушно. Ты мог заставить меня быть твоим сообщником.
— Не хочу; ты не годишься ни в колдуны, ни в разбойники… о чем ты плачешь, Нарцисс?
— Это слезы радости и благодарности.
— Полно, не плачь!.. отблагодаришь меня после. Я не требую от тебя никакой клятвы на верность мне; дай мне простое обещание; повторяй за мною: — Электрон Каменное Сердце…
— Я этого не скажу, потому что сердце твое доброе.
— Ну, по-другому: Электрон, мой защитник…
Невольник повторил.
— Мой верный друг.
— Теперь ты мой господин.
— Забудь об этом!.. нищему нельзя иметь раба, подавать не будут. Зови меня другом. Ты презираешь меня и мою дружбу?
— Я не презираю тебя, благодетель, но не смею быть твоим другом, могущественный волшебник, быть может, олимпиец! Надо было заплатить больше миллиона за мой выкуп, а ты выкупил меня за 200 сестерций!.. только сверхъестественной силой ты мог сделать такое чудо.
— Я хочу быть твоим другом.
— Мой верный друг, если тебе угодно.
— Повторяй дальше: — я готов делить с тобою радость и горе нашей общей участи; я не сбегу, не покину тебя и не поссорюсь…
— Я никогда с тобою не поссорюсь!
— Не говори никогда, Нарцисс!.. это слово самое фальшивое, если относится к будущему времени.
— Обещаю тебе мою покорность, верность, усердие… даю тебе мою кля…
— Молчи! ты сам не знаешь, что говоришь: не клянись!.. ты не знаешь, кто я. Я верю тебе без клятвы, потому что вижу твою душу, как даже ты сам ее не видишь.
За дверьми раздался голос Аминандра:
— Электрон, долго ты будешь переговариваться с твоей дорогой собственностью? наши ропщут на замедление.
— Погодите, — отозвался певец, — через полчаса
Он подал невольнику холстину, чтобы обмотать ноги от холода, и пару сандалий; потом, когда тот обулся, велел ему сесть на стул и обрил ему кудри, брови, усы и бороду, заменив все это фальшивыми, жесткими, рыжими волосами.
— Узнаешь ли ты себя? — со смехом спросил он, подавши зеркало.
— Нет, Электрон, — ответил невольник, с радостью подумав, что Аминандр теперь уж не узнает его.
— Ха, ха, ха!.. если б твоя жена увидела тебя в таком превращении, отвернулась бы она в ужасе.
— О, нет!.. она была из тех женщин, что любят не за глаза и кудри. Она любила бы меня и таким. Ее душа узнала бы меня, как и я узнал бы ее, если б она даже превратилась в Медузу со змеями вместо волос.
— По симпатии душ?
— Да.
— Электрон, мы уйдем! — закричал Аминандр за дверью, — оставайся с твоей дорогой собственностью. В первом же переулке вас схватят… цап! — и на мышиную лодку! кукуйте там, веселые горемыки, оба!
— Посмей это сделать! — отозвался певец, — Росция имеет право…
Гладиатор застонал и ушел от двери.
— Отчего он боится Росции? — спросил невольник.
— Его сын попал в тяжкую неволю, но был унесен от жестокого господина. Росция скрыла его. У всякого Ахиллеса есть своя уязвимая пятка недогадливости. Аминандру самая его хитрость послужила во вред; он наложил сыну клеймо на плечо, чтоб не потерять его, но вышло хуже: предосторожность обратилась в улику. Мальчик скрыт от отца под другим именем. Росция эксплуатирует с тех пор богатыря, как хочет; стоит мне ей пожаловаться, и мальчика отдадут в рабство.
Певец подал невольнику другое платье. Они — надели плащи с капюшонами и вышли из дома.
— Взгляни, Нарцисс, какая яркая звезда блестит над нашими головами в самом зените, — сказал певец, — это добрый знак, звезда надежды.
Невольник ничего не ответил, только крепко пожал руку своего спутника.
Пройдя несколько улиц, певец постучался в окно одного дома. Ставни открылись; молодая женщина высунула голову. Певец вспрыгнул на карниз и произнес: — Катуальда!
— Электрон!
— Я пришел проститься; ухожу далеко и надолго. Скоро ли вернется твой муж?
— Я получила письмо; он скоро будет здесь.
— Мы не одни, Катуальда. Я вижу, что какой-то старик смотрит сюда.
— Это мой товарищ. Он такой же старик, как и я с тобой.
— Понимаю. Зачем ты с ним идешь и куда?
— Куда надо.
— Где Аминандр?
— Ушел со своими вперед.
— А ты пойдешь один с этим человеком?
— Да.
— Он тебе знаком?
— Немного.
— Кто он?
— Это Нарцисс, мой слуга.
— Нарцисс?.. чужой для тебя?
— Чужой.
— Не машинист ли он из театра?
— Не знаю… ах!.. ты меня надоумила; это, без сомнения, машинист… гром катал в театре… он прежде под другим именем служил в кучерах.
— Служил ли он в кучерах, я не знаю, но не ходи с ним вдвоем, если это тот самый… это вор, пьяница и забияка-грубиян, каких мало.
— Я знаю, что делаю.
— Не ходи с ним!
— Прощай, Катуальда!.. я надеюсь, что ты не обидишь мою дочь. Ты знаешь, какая крайность заставила меня продать ее.