Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.
Шрифт:
№ 4. Въ прежніе вка не было безусловныхъ врноподданныхъ. Сколько князей изгонялось за нарушенія условій! Одно подозрніе въ злодяніи Бориса возстановило противъ него всю Россію. Одно неуваженіе къ обрядамъ и обычаямъ Русскимъ уничтожило Самозванца. А т грамоты, на которыхъ цловали крестъ наши властители при восшествіи на престолъ отъ Шуйскаго до Анны? — Нтъ, то-то и особенность нашего прежняго врноподданства, что оно было не безусловное, но напротивъ условленное законностью. Самое слово врноподданный какъ-то нейдетъ къ характеру прежнихъ вковъ. Въ немъ закалъ новаго времени. Оно изъ лексикона еофана и Яворскаго. Къ тому же весь конецъ этого періода слишкомъ пахнетъ риторикой, хотя начало его прекрасное.
№ 5. Нельзя ли сказать: который по примру древнихъ, забытыхъ вковъ...
№ 6. Можно ли сказать: честь и слава вку и государству, гд крпостный
№ 7. Не правильне ли: забытый въ прошедшемъ вк? Потому что въ прежніе вка мы безъ сравненія больше цнили доблести нравственныя и внутреннія, религіозныя, чмъ вншнія, видимыя.
№ 8. Что за правила твоею искусства? и зачмъ объ нихъ думать? — Все, что наводитъ на риторику, наводить и на звоту.
№ 9. Что такое — Русскій Богъ? — Вообще эта манера говорить о Ломоносов уже очень опошлилась. Тамъ, на берегу Благо моря и проч. Не лучше ли такъ: Богу угодно было, чтобы еще при жизни Самодержца, преобразователя Государства, родился тотъ крестьянинъ, которому предназначено было преобразовать наше слово. Черезъ пятнадцать лтъ и пр.
№ 10. Вдь что-то не въ тон. Не лучше ли и моменты замнить ступенями, или по крайней мр періодами.
№ 11. Здсь, кажется, мсто упомянуть о Новиков и представить въ настоящемъ свт его вліяніе на Карамзина. Ты, правда, упомянулъ о немъ въ другомъ мст, но только что упомянулъ. Въ памяти о Карамзин Новиковъ долженъ занимать не такое мсто. Конечно, собственный геній и внутренній голосъ были руководителями Карамзина; но кто раскрылъ въ немъ этотъ геній? Кто освободилъ этотъ голосъ отъ шума мелкой жизни? Кто вдохнулъ живительную мысль и далъ средства къ высокому направленію жизни? — Хорошо бы было представить здсь это общество незамтныхъ длателей, трудящихся въ тишин и безъ славы, безъ выгодъ, на пользу человчества и Отечества. Карамзинъ могъ сблизить языкъ съ естественностію и съ дйствительною жизнію потому, что жизнь дйствительная уже получила то высокое значеніе, которое было ею утрачено, и безъ котораго она не могла имть образованнаго слова. Карамзинъ разршилъ вопросъ потому, что вопросъ уже былъ предложенъ и данныя къ ршенью готовы.
№ 12. Успокоившись — лишнее. Можетъ быть, писатель испытывалъ сильное волненіе, но читатель еще спокоенъ, хотя и заинтересованъ.
№ 13. Произвести впечатлніе о себ въ правительств — не по Русски.
№ 14. Бабушка Екатерина Аанасьевна Протасова, при которой мы читали твою рчь, замтила при этомъ случа, что вмст съ необыкновеннымъ успхомъ, который имла Бдная Лиза, вмст съ необыкновеннымъ восторгомъ возбудила она и сильныхъ, горячихъ порицателей, которые говорили тогда, что при этомъ упадк искусства остается уже ожидать только того, чтобы писатели называли своихъ героевъ еще и по отчеству! — Вы увидите, говорили они, назовутъ! право назовутъ и по отчеству! За это злонамренное пророчество сердились тогда вс обожатели Карамзина.
№ 15. Прекрасный отрывокъ: здсь весь Карамзинъ въ зародыш. Здсь слышанъ и Новиковъ. Не тутъ ли сказать объ немъ?
№ 16. Начиная съ крестьянской; задача — не крестьянская, хотя и о крестьянахъ. Нужно другое слово.
№ 17. Зачмъ объявлять эту тайну?
№ 18. Слово республиканская свобода колетъ глаза. Не лучше ли народная?
№ 19. Какъ хочешь, закрывъ глаза — не хорошо. Потому-то онъ и ринулся въ бездну Русской Исторіи, что открылъ глаза, которые у другихъ были закрыты.
№ 20. Не лишняя ли эта вставка отъ черты до черты? Зачмъ тутъ разсужденіе о правилахъ науки или искусства? Не лучше ли прямо начать: Въ приготовленіи матеріаловъ и проч.
№ 21. Ужъ это слишкомъ! Богословамъ начинать съ Карамзина!
№ 22. Какъ остальныя выписки твои вс кстати и объясняютъ твою мысль, такъ эта выписка, надобно признаться, самая несчастная. Подумай хорошенько, можно ли безъ оговорки выставить эту мысль Карамзина? — Если была темная точка въ свтломъ ум Карамзина, то, конечно, это смшеніе понятій о единовластіи и самовластіи, о воспитаніи грубаго и невжественнаго народа просвщеннымъ правительствомъ! — Здсь начало раздвоенія между правительствомъ и народомъ. — Разумъ народа — въ церквахъ, въ университетахъ, въ литератур, въ убжденіяхъ сословій и пр. — Въ правительств — народная воля; можетъ ли быть воля умне разума? Можетъ казаться умне, когда, не слушаясь разума, подражаетъ чужому образу дйствій. Отсюда минутный блескъ и неминуемое разстройство организма. Оттого Петръ идетъ не въ пути народа, а наперекоръ
№ 23. Языкъ произвестися не можетъ.
№ 24. Отчего Жуковскій названъ воспитанникомъ Карамзина, а не просто другомъ?
Но главное, что можно замтить о всей рчи, это то, что она производитъ впечатлніе сильное и написана, и дйствуетъ прекрасно. Честь теб и слава!
М.В. КИРЕВСКОЙ [48] .
17 Марта 1847.
Ты пишешь, милая сестра, что тебя давно уже преслдуетъ мысль о освобожденіи крестьянъ, что ты молишься Богу, чтобы Онъ позволилъ теб осуществить эту сладкую мечту, что думаешь, что и мы въ этомъ случа одобримъ твое желаніе и просишь нашихъ совтовъ о томъ, какъ бы привести въ дйствительное исполненіе твое намреніе. — Благодарю тебя за то, что ты сообщила намъ свою мысль и хочешь знать наше мнніе. Долгомъ сердца считаю, сказать его теб съ полною искренностію.
48
Съ подлинника.
Но прежде, чмъ я скажу теб свое мнніе о твоемъ дл, я считаю также долгомъ сказать теб мои убжденія объ освобожденіи крестьянъ въ Россіи вообще, для того, чтобы ты не предполагала во мн такаго мннія, котораго я не имю, и не придала бы отъ того моимъ совтамъ боле всу, чмъ сколько они заслуживаютъ.
Правда, у насъ теперь безпрестанно толкуютъ объ эмансипаціи, Кошелевъ, Хомяковъ и другіе. Но я ихъ мннія не раздляю. Не потому, чтобы я считалъ хорошимъ и полезнымъ для Россіи оставить навсегда крпостное состояніе; не потому даже, чтобы я считалъ это возможнымъ; крпостное состояніе должно со временемъ уничтожиться, когда предварительно будутъ сдланы въ Государств другія перемны, законность судовъ, независимость частныхъ лицъ отъ произвола чиновниковъ, и многія другія, которыхъ здсь исчислять не нужно; — но въ теперешнее время, я думаю, что такая всеобъемлющая перемна произведетъ только смуты, общее разстройство, быстрое развитіе безнравственности, и поставитъ отечество наше въ такое положеніе, отъ котораго сохрани его Богъ! — И что такое свобода безъ законности? — Зависимость отъ продажнаго чиновника, вмсто зависимости отъ помщика. — Но выгоды помщика больше или меньше связаны съ благосостояніемъ его крестьянъ; но, говоря вообще, помщики самые дурные имютъ больше совсти, чмъ чиновники; кром совсти, въ нихъ есть, больше или меньше, чувство чести, которое мшаетъ имъ злоупотреблять свою власть; есть зависимость отъ мннія другихъ, которая была причиною, что отношенія ихъ къ крестьянамъ каждый годъ улучшаются, и съ тхъ поръ уже какъ я помню, измнились совершенно. Чиновникъ же не связанъ ничмъ, кром своей выгоды и другими чиновниками, тоже продажными. Ты знаешь сама, въ какомъ положеніи Государственные крестьяне, а если не знаешь, то спроси брата Петра, или священника Александра Петровича, или любаго сосда или купца, который знаетъ ихъ положеніе, и скажи посл того, стоитъ-ли это положеніе того, чтобы производить переворотъ въ Россіи?
Но это я говорю объ общемъ освобожденіи крестьянъ въ Россіи; что нисколько не мшаетъ частнымъ людямъ освобождать своихъ крестьянъ, если они думаютъ доставить имъ лучшее положеніе. Но подумай по совсти (не увлекаясь желаніемъ сдлать поступокъ, который люди могутъ хвалить; не увлекаясь самолюбивымъ удовольствіемъ сказать самой себ: я освободила крестьянъ своихъ, я поступила по совсти! когда въ самомъ дл поступокъ твой будетъ носить громкое имя не измняя ничего на дл), подумай: въ самомъ-ли дл лучше будетъ твоимъ крестьянамъ заплатить за себя 100 т. и получить зато право называться свободными, подпавъ подъ власть чиновниковъ, чмъ не называясь свободными быть такими на дл, и не платя 100 т. рублей (которыхъ у нихъ нтъ, и которыхъ добываніе ихъ непремнно запутаетъ), платить теб ежегодно самый маленькій оброкъ, нисколько ихъ не стсняющій и не породившій въ нихъ никогда ни малйшей жалобы? — Подумай это по совсти и спроси сама себя въ глубин сердца: не тщеславіе-ли передъ самой собою заставляетъ тебя желать измнить ихъ положеніе? — Если ты думаешь, что они этаго желаютъ, то ты ошибаешься: желать этаго можетъ быть могутъ нсколько человкъ, которые побогаче другихъ, но вообще ихъ это извстіе испугало. По крайней мр я такъ слышалъ отъ нихъ же. Они говорятъ, что живутъ подъ твоимъ крыломъ какъ у Христа за пазухой, перемны всякой боятся и деньги за свой выкупъ платить очень затрудняются. Всего же боле боятся они того, чтобы ты ихъ не продала, потому, какъ они говорятъ, что сумму за ихъ выкупъ ты назначила такую малую, что теб другіе помщики охотно дадутъ много больше, и тогда они могутъ попасть въ дурныя руки. Нкоторые помщики уже слышали тамъ о твоемъ намреніи, и хотятъ покупать ихъ у тебя, и думаютъ дать теб больше 100 т., полагая, что ты длаешь это нуждаясь въ деньгахъ. Изъ нихъ есть одинъ, особенно, котораго крестьяне боятся, какъ человка дурнаго и злаго. Но я увренъ, что ты не продашь ихъ, и потому объ этомъ не распространяюсь.