Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
Далее он объяснил, что значило осуществить план мятежников для Германии: разоружение, уничтожение всей военной промышленности, запрет иметь флот и авиацию — короче, хотя он этого и не сказал, возвращение к ситуации, имевшей место сразу после Первой мировой войны. Русские создадут коммунистическое правительство и уничтожат представителей враждебных им классов. «Вдобавок миллионы из нас будут направлены на Восток восстанавливать... потому что Восток, безусловно, нами разрушен. То, что эти миллионы человек, вся наша рабочая сила, больше никогда не увидят дома, очевидно». Поэтому, заключил он, вопрос о капитуляции просто не может стоять.
На самом деле здесь можно усомниться, думал ли он так в действительности. Конечно, ему было чего опасаться со стороны Сталина, чьи методы обращения с офицерами, священниками и интеллигенцией были известны; конечно, он полагал, что Рузвельт и Черчилль устроят расчленение Германии, но он также знал, что англосаксонская оккупация не принесет всех
После этого он перешел к обсуждению солдатского долга — хранить верность тому, кому давалась присяга, то есть Гитлеру, и стал рассуждать, к чему могут привести сомнения и отход от фанатичного следования приказам.
Далее он обратился к оптимистичным оценкам военной ситуации в целом и воздействию на нее путча. Путч, по его словам, чрезвычайно очистил воздух: если бы он произошел на полгода раньше, это было бы настоящее благословение. И он перечислил все благоприятные, по его мнению, изменения. Дух армий и их руководства теперь совершенно другой; Гейнц Гудериан, который был возвращен в строй в качестве начальника Генерального штаба сухопутных войск — стал одним из таких сильных, оптимистичных лидеров, и теперь его танковые дивизии развертывались, чтобы пойти в наступление на противника, а не стоять в пассивной обороне. Дополнительные дивизии были созданы в самой Германии — «народные гренадеры» Гиммлера и фольксштурм; производство росло; программа создания самолетов-истребителей исполнялась блестяще, невзирая на все задержки; к сентябрю, по словам Гитлера, появится возможность установить господство Германии в воздухе. Программа строительства подлодок тоже не буксовала, и отдел Хейе (мини-лодки) имел огромное значение.
Закончил Дёниц свою речь призывом удержать ударную мощь флота и высокие стандарты подготовки.
В последние месяцы войны, с осени 1944-го до самоубийства Гитлера в апреле 1945-го, на развалинах канцлерства все прежние вопросы о характере Дёница проявились в самой резкой форме. Его поведение стало фанатичным в последней степени. Вермахту в то время пришлось сдавать одну «жизненно важную» позицию за другой, немецкие города лежали в руинах, былые союзники и нейтралы бросили рейх, источники поставок сырья были заблокированы, а поставки угля и нефти сократились до таких ничтожных долей необходимого для войны даже на один фронт, враги вторглись уже в Отечество, военный дух на Западном фронте упал, а на востоке разумные гражданские уже бежали от красных; Риббентроп, Геббельс и Гиммлер каждый по-своему смирились с неизбежностью заключения мира, Шпеер начал саботировать политику «выжженной земли» Гитлера, чтобы у германского народа остались хоть какие-либо средства к существованию после войны... Но Дёниц, практически единственный среди всего руководства, оставался тверд и порицал любые «уклонения» от курса, указанного фюрером, и, судя по всему, готовился доказать, что, когда весь Третий рейх превратится в руины, над ними будет развеваться флаг именно военного флота!
Тем не менее, никто не был в лучшем положении, чем он, чтобы оценить ситуацию. Он видел с близкого расстояния все ссоры и склоки в окружении Гитлера, был свидетелем того, как обещания фюрера одно за другим не исполняются до того, что даже Геббельс записал свое возмущение по этому поводу в дневнике. Он видел, как Гитлер находил и карал одного козла отпущения за другим; как еще сильнее ухудшается физическое и умственное здоровье самого главы государства.
Но все это ничуть не отразилось на его поведении. Он использовал любой повод для оптимизма; если не было хороших новостей, он их изобретал. В декабре в частной беседе с Гитлером он поведал тому, что решил послать в Японию десяток морских офицеров — перенимать опыт крупных операций, который понадобится, когда будет восстановлен немецкий флот. На празднование нового, 1945 года он принес вырезку из «Picture Post», где рассказывалось о дефектах в американских судах «Либерти»! Через два дня он рассказывал о перспективах мини-флота адмирала Хейе, о его мини-лодке «Зеехунд», которая несла две торпеды.
Когда в конце месяца отряд лодок «Зеехунд» вышел в море, все они были вынуждены вернуться на базу, не выдержав погоды или из-за технических дефектов. Они даже не достигли указанной им зоны. Дёниц сообщил, что, несмотря на провал операции, она имеет большое значение, «так как все тяжелые условия, которые могли бы никогда не возникнуть на испытаниях на Балтике, прекрасно проявились в Хуфдене, и теперь все дефекты можно исправить...».
Конечно, его основной надеждой, которую он высказывал
После этого Гитлер в речах стал подчеркивать большое значение новых лодок для войны на море. Дёниц отреагировал с энтузиазмом: новый тип 21 может пройти от Германии до Японии, не всплывая; все устройства, которые теперь используются морскими державами, останутся далеко позади — от новых лодок ожидали большой эффективности. Но он указывал, что загвоздкой является строительство: верфям нужно присвоить приоритетный статус по людским ресурсам, углю и стали.
К этому времени угольные копи и заводы Силезии были захвачены русскими, которые вышли к Одеру; западные союзники атаковали Рурский бассейн, чья мощность уже сократилась почти до нуля из-за бомбежек прошлого года, и производство вооружения поддерживалось только за счет существующих запасов. Замечание Дёница относительно приоритетного статуса не имело никакого отношения к реальности...
Нет никаких сомнений в том, что поведение Дёница в это кризисное время основывалось именно на том, чего он требовал от своих подчиненных: непоколебимой верности, неослабевающем оптимизме, самоотречении, неутомимой целеустремленности и готовности взять на себя всю ответственность. Он вел себя именно так, как его описывали служебные характеристики на протяжении всей его военной карьеры. Он уже взял на себя транспортировку угля через весь рейх — на это он подрядился в январе после того, как союзники разорили рурские коммуникации. Он придумал систему барж в сочетании с поездами, шедшими по узкоколейкам, в обход опасных мест и заторов. Для него не существовало никаких трудностей. Если Гиммлеру были нужны дополнительные войска, Дёниц прочесывал для него своих людей в морских гарнизонах; когда армии потребовалось разрушить мосты через реки, он послал подразделение морских водолазов и минеров из отряда мини-флота; когда надо было обрушить плотины, уже поврежденные бомбежками, именно Дёница Гитлер выбрал для решения этой задачи...
Во время регулярных посещений своих людей на фронтовых или учебных базах Дёниц оставлял то же самое ощущение уверенности и решительности, которое отмечало все его действия в ставке Гитлера. Адмирал Вегенер вспоминал, как он сопровождал его в инспекционной поездке по Гдыне в самые последние месяцы войны; моряки были угрюмы, но, когда Дёниц прошел по рядам, заглядывая каждому в глаза, они подтянулись, и невооруженным глазом стало видно, что к ним возвращается чувство гордости.
В ставке он всем демонстрировал свою убежденность в победе. Он придавал всем доктринам ненависти и разрушения фюрера свой внутренний огонь, и его личная уверенность словно бы очищала спертый воздух этого собрания усталых нибелунгов. Уже в самом конце, как вспоминал Шпеер, эта уверенность представляла собой чистый нигилизм: «Мы оставим американцам, англичанам и русским пустыню».
Несколько раз в этот важный период ему предоставлялась возможность вырваться из рамок доктрин и проявить свое личное суждение. В феврале 1945 года Шпеер, согласно его воспоминаниям, отозвал его в сторону и раскрыл перед ним катастрофическое положение армии на всех фронтах и сказал, что нужно что-то делать.
«Я здесь представляю флот, — ответил Дёниц кратко, — все остальное меня не касается. Фюрер знает, что делает».
В другой раз, в марте, уже Гудериан отозвал его в сторону, желая заручиться поддержкой в его многократно повторенных просьбах к Гитлеру вывести северную армию из Курляндии, где она находилась в окружении, и поставки в которую осуществлялись лишь по морю; он полагал, что на решение Гитлера оставлять ее там повлияло намерение Дёница удерживать морское господство на Балтике. На этот раз Дёниц согласился походатайствовать; он действительно несколько раз указывал на необходимость удерживать Курляндию, в основном как базу для тренировок подлодок, но теперь задача поставок армии и транспортировки раненых и беженцев легла слишком тяжелым грузом на флот; он сказал Гитлеру об этом и поддержал план Гудериана. Как отмечено в журнале штаба морского командования Гитлер согласился с его аргументами, касающимися флота, но «перечислил все доводы (в пользу того, чтобы продолжать держать армию) на основе сухопутной стратегии». По словам свидетеля, молодого офицера Герхардта Больдта, Гитлер медленно поднялся, когда Дёниц неожиданно вмешался со своей речью, сделал несколько тяжелых шагов по комнате, а затем хрипло прокричал свой ответ: «Я уже говорил, что выведение наших курляндских полков не обсуждается. Я не могу оставить там наше тяжелое вооружение. Кроме того, я не хочу упускать из виду Швецию».