Трудное время

Слепцов Василий Алексеевич

– Ах, извините, сударыня! Пожалуйте!

Батюшка был в одном полукафтанье, с засученными рукавами; он заторопился и, продолжая извиняться, ввел Марью Николавну в горницу.

– Я к вам только на минуту, - говорила она входя.
– Здравствуйте, матушка!

Матушка поклонилась и вдруг бросилась сметать со стола.

– Я вам, кажется, помешала.

– Нет, ничего-с. Помилуйте! За честь почту, что удостоили. А я, признаться, тут по хозяйству, было... Коровке вот бог дал, - отелилась;

ну, я, знаете, сам... Все тут: и хозяин и бабушка. Ха, ха, ха! Что делать?

Марья Николавна улыбнулась.

– При народе-то, знаете, немножко неловко, - вполголоса прибавил батюшка.
– Так как, можно сказать, служитель алтаря, ну, оно, знаете, странно несколько. Соблазн для простых людей.

– А я было к вам за делом, батюшка, - начала Марья Николавна.

– Самоварчик не прикажете ли? - спросила матушка.

– Нет, нет; благодарю вас. А я вот что, батюшка...

– Что вам угодно, сударыня? Вы извините меня, ради бога, что я так. Сейчас рясу надену.

– Зачем же это? Не беспокойтесь.

– Нельзя же-с. Все, знаете, приличие требует.

Батюшка сходил за занавеску, надел рясу, пригладил волосы, кашлянул, наконец вышел и сказал:

– Еще здравствуйте!

– Я, батюшка, к вам поговорить пришла, - торопливо начала Марья Николавна.
– У нас тут в селе школа есть.

– Да-с.

– Там ведь крестьянские дети учатся. Так я вот что придумала: мне бы самой хотелось их учить.

– То есть как-с?

Батюшка откинулся назад и прищурился.

– Да так просто учить читать, писать; ну, вообще, что сама знаю: географию там, арифметику?..

– М-да-с, - размышляя, говорил батюшка.
– Что же-с? Это как вам угодно. Конечно...

– Вот видите ли, мне хочется занятие найти; а то ведь я что же? Я ничего не делаю. Так все равно время... А тут по крайней мере польза.

– Без сомнения, - говорил батюшка, глядя в пол.

– Ну, и девочек я могла бы рукодельям учить... Все-таки хоть что-нибудь.

– Конечно, конечно-с. Только вот изволите видеть... Теперь у нас этим самым делом писарь заведует. Человек он небогатый; ну, а крестьяне тоже много дать не могут: мучки там или крупиц, кто что.

– Ах, да ведь я, разумеется, даром буду учить, - перебила его Марья Николавна.

– Нет-с, я насчет писаря-то, что ему-то оно, знаете, помощь, как бедному человеку; ну, а ежели они у вас будут учиться...

Марья Николавна задумалась было, но сейчас же спохватилась и сказала:

– Да. Но это ничего. Ему можно заплатить. Это ничего.

– Дело ваше, - сказал батюшка и развел руками.

Посидев еще немного, Марья Николавна встала и ушла.

– Ишь ее разбирает, - говорил батюшка, снимая рясу.

– Ты про кого?
– не расслушав, спросила

матушка.

– Да все про нее же.

– Что про нее?

– Зуда, говорю.

– О!

– А это все тот жеребец настроивает, он; непременно.

– Уж это как бог свят.

Вернувшись от батюшки, Марья Николавна зашла опять во флигель и остановилась в дверях; стряпуха, засучив платье, ходила на четвереньках по комнате и мыла пол. Марья Николавна постояла немного, осмотрела стены, велела открыть окно и вошла в контору.

– Газеты привезли?
– спросила она, входя в контору.

– Чего-с?
– крикнул Иван Степаныч, высунувшись в одном жилете из своей каморки, и опять спрятался.

– Привез вчера Александр Васильич из города газеты?

– Привезли-с, - Входя в комнату уже в сюртуке, отвечал Иван Степаныч. Коканцев разбили 3, этих самых англичан у них отняли, - объяснял он, счищая пух с сюртука.

– Каких англичан?

– Или итальянцев, что ли. Пес их знает. Вообще европейского звания. Военнопленных. Ну, а между прочим, феферу им задали порядочного.

– Вот что, - рассеянно заметила Марья Николавна.

– Да-с, - прибавил Иван Степаныч.
– Теперь все спокойно.

– Что, Яков Васильич дома?
– спросила Марья Николавна.

– Дома, - ответил из-за перегородки Рязанов.

– Можно к вам войти?

– Войдите!

– Я еще у вас тут ни разу не была, - говорила она, входя в комнату.

Она села и посмотрела вокруг.

– Здесь ничего.

– Да, ничего, только блох много.

– А я у себя школу хочу завести.

– Вот как! Что ж, это хорошо.

– Небольшую, знаете, пока.

– Небольшую?

– Пока.

– Да. Пока, а потом и больше?

– Потом, может быть, и больше.

– Да, да, да.

Рязанов встал и тихо прошелся по комнате; Марья Николавна следила за ним глазами.

– Школу, - сказал он про себя и, остановившись пред Марьей Николавной, спросил:

– Для чего же, собственно, Вы желаете ее устроить?

– Как для чего?

– С какой целью то есть?

– Странный вопрос! Обыкновенно для чего: это полезно.

– Действительно.

Рязанов еще раз, два прошелся из угла в угол.

– И скоро?

– Что скоро?
– быстро переспросила Марья Николавна.

– Да школу-то заведете?

– Я завтра хочу начать. Мне бы, знаете, хотелось поскорей.

– То-то. Не опоздать бы.

– Я уж все приготовила и с батюшкой переговорила.

– Да? Уж переговорили?

– Переговорила.

– Ага. Так за чем же дело стало?

– Ни за чем не стало, только...

– Что-с?

– Да я хотела... Как ваше мнение?