Трудное время
Шрифт:
Кончив рассказ, посредник хлебнул из стакана и самодовольно посмотрел на всех.
– Да, - со вздохом сказал помещик.
– Вот ведь вы, Семен Семеныч, для других делаете, а для меня не можете. Это нехорошо-с.
– Да ведь странный же вы человек, позвольте вам сказать, воодушевляясь, заговорил посредник.
– Как же вы своих сравниваете? Ваших сколько угодно сажай, - ничего не будет, только с голоду подохнут. Что с них взять?
– Ведь они нищие.
– Нет; это что-с. Это не отговорка. Желания нет у вас. Вот главное-то что.
–
Начался спор и продолжался до тех пор, пока пили чай. Рязанов все время молчал. После чаю пришел батюшка, раскланялся и спросил:
– А хозяин?
– На хуторе.
– По обыкновению.
Марья Николавна позвала Рязанова в залу и сказала ему:
– Поговорите, пожалуйста, с этой дамой; мне очень хочется знать, что вы о ней скажете.
– Да ведь я, право, не умею с дамами разговаривать.
– Ну, ничего. А как же вы со мной-то разговариваете? Разве я тоже не дама?
– смеясь, говорила она.
– А знаете, в самом деле, - прибавила Марья Николавна, - как они мне все стали противны теперь, если бы вы только знали! А делать нечего, надо идти. Пойдемте, - шепнула она ему, выходя на террасу и с улыбкою оборачиваясь назад. Потом она взяла гостью под руку, сошла с нею в сад и позвала Рязанова. Они втроем пошли по аллее. Начинало смеркаться.
– Вы пишете?
– спросила у Рязанова дама.
– Пишу.
– Ах, опишите, пожалуйста, здешний уезд!
– Зачем же это?
– Здесь такие гадости делаются, вы себе представить не можете; особенно в суде.
Рязанов молчал.
– Vous n'avez-pas l'idee, ma chere, ce que c'est 1, - сказала она, обращаясь к Марье Николавне.
– Сил никаких нет. Представьте, полгода мужу моему не выдают свидетельства. Пожалуйста, обличите это все, мсьё Рязанов! Я вас прошу.
– Вот скоро новые суды будут 2, - заметила Марья Николавна.
– Je vous en felicite 3, - ответила дама.
– Нет, уж избавьте! знаем мы эти новые. У нас
всё так. Тоже всё кричали: ах, посредники, посредники! Ну, вот вам и посредники. На что они годны, je vous demande un peu 4 . Не может недоимки взыскать! Новые суды. Non ma chere, on ne nous y prendra plus 5.
Они молча прошли еще аллею и повернули к дому.
– Вот еще там земство какое-то выдумали, - начала было дама.
– Правду Катков 6 говорит, que c'est une kyrielle. C'est bien vrai, ma chere 7. Я не знаю, что это такое. Денег ни у кого нет, les chemins sont atroces 8...
– Не хотите ли отдохнуть?
– перебила ее Марья Николавна, входя на лестницу.
– Нет-с, вот в Пензе случай был тоже, - заговорил батюшка при появлении Рязанова.
– Идет по улице духовное лицо-с; а по ту сторону мещанин какой-то пьяный, да вот эдак: "Фю-фю-фю! О-го-го!"- говорит...
Батюшка встал со стула, подперся в бок рукою и представил мещанина.
– Нет-с, как вы полагаете? Мещанина-то ведь за эти дела... Тово,
– Это что, - сказал посредник.
– В Саратове со мной случай был. Как я одного молодца оборвал!..
Рязанов вышел в залу.
– Послушайте! Нет, уйдите отсюда, пожалуйста! Я их видеть не могу с вами вместе.
– Да я и так хотел уйти.
– Мне досадно, гадко. Простите меня, что я позвала вас сюда!
Рязанов ушел во флигель и лег спать. Часу в двенадцатом пришел туда посредник. Ему приготовили постель в конторе.
– А я вам хочу маленькое предложение сделать, - сказал он, входя к Рязанову.
– Какое предложение?
– Не хотите ли завтра со мной прокатиться по участку? Для вас как для столичного жителя это будет любопытно.
Рязанов подумал и согласился.
X
В четвертом часу утра приказчик разбудил Рязанова и посредника. Вышли на крыльцо: погода хмурая, петухи поют, того и гляди дождь пойдет; у подъезда стоит тарантас. Посредник зевает и охает.
– И охота вам. Спали бы, - ворчит Иван Степаныч, в одной рубашке выглядывая из окна.
– Нельзя, батенька, - служба, - отвечает посредник.
Сели, поехали.
Народ на селе сбирается в поле; сонные бабы с ведрами, овцы, едкий запах свежего дыма, мужики шапки снимают.
– Здорово, - невыспавшимся голосом покрикивает им посредник и засыпает.
Выехали в поле: роса, ветерок подувает, небо с востока покраснело, из побуревших озимых вылетает перепел...
Овраг, заросший орешником, внизу- мост. Пристяжные, понурив головы, шагом спускаются под гору и дружно подхватывают в гору; вдруг сильный толчок, - посредник всхрапывает, открывает глаза, бессмысленно смотрит по сторонам и опять засыпает.
Туман поднялся, все чище и чище становится даль, ярче цветa, прозрачнее воздух, и встают кругом одно за другим далекие села, леса и озера... Вдруг засверкала роса, загорелась медная бляха на шлее у коренной, и побежали от лошадей по траве длинные черные тени - солнце взошло...
Рязанов глядел, все глядел, как лошади бегут, как жаворонки сверху падают в зеленую рожь и опять, точно по ступенькам, поднимаются выше и выше; как стадо пасется по косогору...
Вон лежит в лощине свинья, а на свинье сидит ворона.
– Семен Семеныч! А Семен Семеныч!
– М?
– Извольте вставать!
– Мгм.
– Семен Семеныч!
– М-м?
– Приехали.
– А! Приехали. Где старшина?
– Я здесь, Семен Семеныч. Пожалуйте, я вас высажу.
– Самовар есть?
– Сейчас будет готов.
– Живо! Ну, как у вас?
– спрашивает посредник, входя в волостное правление.
– Всё слава богу-с, - кланяясь, отвечает старшина.
Писарь, в нанковом пиджаке 1, сметает рукавом пыль со стола, тоже кланяется и отходит к стенке.