Трудное время
Шрифт:
– Хорошо, - говорит посредник, садится и все еще сонными глазами осматривает стены. Лицо у него измято, вдоль лба красный рубец.
Старшина стоит, наклонившись немного вперед и заложив руки за спину.
– Принесите-ка там портфель!
Старшина с писарем бросаются вон из избы.
Солнце начинает сильно пригревать, мухи толкутся в окне, на дворе отпрягают лошадей.
– Вот этот у меня старшина ничего, - говорит посредник Рязанову, только неопытен еще, расторопности
– Мм, - отвечает Рязанов.
Старшина бережно, точно боится расплескать что-нибудь, вносит портфель и, положив его на стол, отходит к сторонке. Писарь на цыпочках крадется к шкафу и вытягивается за спиной старшины.
– Ну, а недоимка у вас как?
– спрашивает посредник, надевая себе на шею цепь.
– Плохо-с, - со вздохом отвечает старшина.
– Что ж ты, братец, не понуждаешь?
– Понуждаем-с, - вполголоса отвечает писарь, бесстрастно глядя на посредника.
– Мы понуждаем-с, - уныло склоня голову набок, повторяет старшина.
– Стало быть, плохо понуждаешь, - говорит посредник.
– Вон помещик жалуется мне, что вы до сих пор не можете остальных пятисот уплатить с прошлого года, с октября. Ведь это срам!
Писарь стремительно подходит к столу и, порывшись в бумагах, почтительно указывает мизинцем в книгу, говоря:
– С пятнадцатого февраля сего года остается четыреста девяносто пять рублей семьдесят две копейки-с.
– Ну, да, - подтверждает посредник.
– Слаб ты, брат; вот что я тебе скажу, - обращается он к старшине.
Старшина вздыхает.
– Разве, ты думаешь, мне приятно слушать жалобы на вас?
Старшина наморщивает брови и старается не глядеть на посредника.
– Ну, опишут, продадут. Что хорошего? Сам ты посуди!
– Хорошего мало-с, - рассматривая свои сапоги, отвечает старшина.
– То-то вот и есть, - наставительно заключает посредник.
– Сами вы себя не бережете.
Несколько минут тяжелого молчания.
– О-охо-хо!
– Вздыхает посредник.
– Так как же, брат?
– Чего извольте?
– тревожно спрашивает старшина.
– Насчет самовара-то?
– Шумит-с.
Писарь бросается в дверь.
– Н-да, - в раздумье глядя в потолок, говорит посредник.
– Все божья воля-с, - со вздохом замечает старшина.
– Да, брат, вот как продадут, тогда и узнаешь божью волю.
Слышно, как в сенях писарь раздувает самовар.
– Дела какие-нибудь есть?
– внезапно спрашивает посредник.
Старшина глядит в дверь на писаря и манит его пальцем.
– Есть, васкродье, - входя в комнату и обчищаясь, говорит писарь. Жалоба временнообязанной крестьянки Викулиной, сельца Завидовки, на побои, нанесенные ей в
– Разобрали?
– Разобрали-с, - весело отвечает старшина.
– Как решили?
– А так решили, что малость попужали обоих-с.
– То есть как?
– Да то есть хворостом-с, - уже совершенно смеясь, отвечал старшина.
– А. Это хорошо. Главное, у меня пьянства этого чтобы не было. Слышишь?
– Слушаю-с.
– Еще что?
– Еще-с...
– сделав шаг вперед, доносит писарь.
– Еще дело о загнатии двух свиней с поросятами, принадлежащих удельного ведомства крестьянину Петру Герасимову.
– Кто загнал?
– Здешний обыватель-с. Да Петр Герасимов жалуется теперь, что так как, говорит, во время загнатия, говорит, мальчишке его нанесены были побои...
– Ну!
– Но, а здешний обыватель в показании своем показал, что якобы, то есть, ограничился надранием вихров-с.
– Да. Ну, так что же теперь?
– Да они, Семен Семеныч, насчет того, то есть, пуще сумляваются, вмешивается старшина, - что которые, говорит, например, эти самые свиньи теперь загнаты...
– Да...
– То есть неправильно-с, - добавляет писарь.
– Это так точно, - подтверждает старшина.
– Почему что как у них это смешательство вышло, ну, и по заметности...
– Вражда эта у них идет давно-с, - таинственно сообщает писарь.
– И, собственно, насчет баб-с.
– Да что тут! Это прямо надо сказать, такую они промеж себя эту пустоту завели, такую-то пустоту... Ах, никак самовар-от ушел.
Старшина выбегает в сени и приносит самовар; писарь подает чашки и связку кренделей.
– Как же решили это дело?
– спрашивает посредник.
– Да никак не решили, - отвечает старшина, выгоняя из чайника мух. Кшу, проклятые! Хотели было они, признаться, до вашей милости доходить...
– Внушение сделано, чтобы не утруждать по пустякам, - добавляет писарь.
– Оштрафовать нужно, - решает посредник.
– Ты их отштрафуй по рублю серебром в пользу церкви! Слышишь?
– Это можно-с.
Посредник заваривает чай; Рязанов читает развешанные по стенам циркуляры и списки должностных лиц.
– А главное, - продолжает посредник, - вино. У меня чтобы и духу его не было. Слышишь?
– Слушаю-с, - неохотно отвечает старшина.
– От него все и зло, - рассуждает посредник.
– Это так-с, - утверждает старшина.
Писарь сдержанно кашляет в горсть.
– Пьяный человек на все способен. Он и в ухо тебя ударит...
– Ударит. Это как есть.
– И подожжет.