Трудное время
Шрифт:
Старшина с писарем смеются.
– Ну, и что же?
– спрашивает Рязанов.
– Да у меня этот вопрос решается очень просто. Здорово, ребятушки, говорит он просителям, которые в это время подходят к крыльцу.
Они молча кланяются.
– Что скажете?
– К вашей милости.
Баба становится на колени.
– Встань, голубушка, встань! Что валяться? Говори дело! Видно, опять накутила? Старички, сказывайте, как и что!
– Чаво сказывать-то? Батюшка, Семен Семеныч!
– Слышишь, что старики говорят? Как тебя, - Маланья?
– Аграфена.
– Слышишь, Аграфена? И не стыд но это тебе?
Баба не выказывает стыда ни малейшего; даже, напротив того, окидывает стариков презрительным взглядом. Под глазом у ней синяк. Посредник несколько затрудняется.
– Не слухатся, вовсе не стала слухаться, - шамшит сзади старик.
– Ни за скотиной, ни что, - добавляет другой.
– Такая-то озорница баба, беда, - подтверждает старшина.
Посредник качает головой.
– У них вся родня такая, непутная, - замечает старшина.
– Как же это ты так, Аграфена? А?
– спрашивает посредник.
Баба ничего не отвечает.
– А ты, молодец, чего же смотришь?
– обращается он к ее мужу.
– Ведь ты ей муж, глава.
Муж встряхивает волосами. Лицо у него глупое и печальное, губы толстые.
– Ты должен учить жену, чтобы она почитала старших, - наставляет его посредник.
– Да.
Муж насупливает брови и сосредоточенно смотрит в землю, держа шапку в обеих руках.
– А ежели твоя жена не будет стариков уважать, - продолжает посредник, - что же тогда будет? Ну, хорошо ли это, - подумайте-ка!
– Вот и я так-то им говорю завсегда, - добавляет старшина, указывая на просителей, - потому нам в законе показано: ты бабу кормить корми, а учить учи!
– Ну, это ты врешь, - останавливает его посредник.
– Этого в законе не показано; но мы должны жить в любви и в согласии, потому что так богу угодно.
– Это справедливо-с, - подтверждает старшина.
– Ну да; однако мне некогда тут с вами растабарывать. Ты, голубушка, дурь-то из головы выкинь! Ежели кто тебя станет сбивать, приди и скажи вот ему - старшине. А ты, молодец, присматривай за женой и внушай ей почтение к старшим! Ну, теперь поди сюда, Аграфена, и ты, как тебя?
– Митрий.
– Аграфена и Дмитрий, поцелуйтесь и живите, как бог повелевает: любите друг друга, уважайте родителей, слушайте начальников. Дай бог вам счастия!
– Семен Семеныч!
– говорит старшина.
– Что ты?
– Да уж прикажите ее кстати поучить старичкам-то. Маненько попужать бы ее здесь, в правлении, для страху.
– Нет; пока не нужно. Итак, друзья, ступайте с богом.
Просители кланяются и уходят.
Старшина с писарем усаживают
– Ну, совсем, что ли?
– спрашивает старшина.
– Совсем.
– Хорошо сели?
– Хорошо.
– Ну, господи бослови! Ямщик, трогай!
– А, дуй вас горой!
Поехали.
– Теперь еще от них многого и не требуйте, - говорит Рязанову посредник.
– Да я ничего не требую. Впрочем, и теперь уж успехи заметны значительные.
Разговор не клеится. Посредник понемногу начинает напевать романс.
– "Скажите ей, как дорого мне стоит..." Здорово!
– между пением покрикивает он встречным мужикам.
– "И трудно мне..." откуда везешь?
– высунувшись из тарантаса, спрашивает он у мужика, везущего бревна. Мужик торопливо останавливает лошадь и, скинув шапку, кричит:
– Из Ключей.
– Почем покупал?
Но уже ничего не слышно, что отвечает мужик; видно только, что он дергает лошадь, разевает рот и машет рукою.
– "Скажите ей, как стрррашно сердце ноет", - снова затягивает посредник.
Едут полем; земские лошади с выщипанными хвостами бегут резво; ноги у них косматые, уши длинные.
– Эх, вы, гусары, - весело покрикивает ямщик, постегивая их по резвым ногам.
Жарко становится. В поле тишь; на небе неподвижно стоят белые облака с висящими в воздухе ястребами.
Посредник перестает петь - одолела его дремота; у Рязанова тоже начинают слипаться глаза...
– Ты что же не кланяешься? А?
Рязанов открывает глаза: деревня, у тарантаса стоит мужик, посредник его спрашивает:
– Отвалятся у тебя руки - шапку снять? А?
Мужик молчит.
– Мне твой поклон не нужен, - толкует ему посредник.
– Вас, дураков, вежливости учат, для вашей же пользы, понимаешь?
– Понимаем, - глядя в поле, отвечает мужик.
– А вот, чтобы ты вперед помнил и со всеми был вежлив, я тебя велю на сутки в анбар. Друзья, - обращается посредник к стоящим поодаль мужикам, отведите этого невежу к старосте и скажите, что, мол, посредник велел его на сутки в холодную запереть.
Два мужика подходят, берут невежу под руки и ведут, не оглядываясь, тихо ведут, держа свои шапки под мышками. Невежа растопырил локти и переваливается из стороны в сторону; ноги у него короткие, босые.
– Трогай, - говорит ямщику посредник.
– Но! Милые, - задумчиво вскрикивает ямщик.
Едут молча.
– Все еще из них эту грубость никак не выбьешь, - смеясь обращается посредник к Рязанову.
– Да, - отвечает Рязанов.
Съехали под гору. За речкой другая деревня видна. Попадаются мужики из поля, конные и пешие с косами на плечах.