Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим
Шрифт:
«соромъ этого класса былъ нкто донъ Деджіованни, священникъ, быть можетъ, еще боле невжественный, чмъ мой добрый Ивальди; но, конечно, онъ удлялъ мн гораздо меньше вниманія и любви, чмъ прежній наставникъ, такъ какъ ему надо было имть дло съ пятнадцатью или шестнадцатью учениками.
И такъ влачилась моя жизнь на скамьяхъ этой злосчастной школы, гд я, какъ оселъ, среди другихъ ословъ, подъ управленіемъ осла читалъ Корнелія Непота, эклоги Виргилія и тому подобныя вещи.
Темы намъ задавались безсмысленныя и нелпыя, такъ что во всякой настоящей школ мы должны были въ лучшемъ случа быть въ четвертомъ класс.
Я никогда не былъ послднимъ среди товарищей. Соревнованіе подхлестывало меня до тхъ поръ, пока я не обгонялъ того, кто считался первымъ или, по крайней мр, не равнялся съ нимъ.
Но за то, попавъ на первое мсто
Для этого, быть можетъ, найдутся вскія оправданія, такъ какъ ничто не могло сравниться по скук и безсмысленности съ нашими уроками. Мы переводили жизнеописанія Корнелія Непота; но никто изъ насъ, вроятно, также и самъ учитель, не знали, кто были эти люди, про жизнь которыхъ мы читали, гд и когда они жили, при какомъ образ правленія—да и что такое образъ правленія, мы не знали. Вс идеи, которыми мы пробавлялись, были узки, или совсмъ ложны или до крайности смутны.
Никакой цли не было передъ тмъ, кто преподавалъ, и никакого интереса у тхъ, кто учился.
Эта была въ общемъ позорная школа праздности; никто не наблюдалъ за нами, а если иногда и присматривали, все равно ничего не понимали въ воспитаніи. Такъ безвозвратно губили нашз' молодость.
Проучившись такимъ способомъ весь 1759-ый годъ, въ ноябр я былъ переведенъ въ слдующій классъ. Тамъ преподавалъ донъ Аматисъ, священникъ умный и
знающій, подъ руководствомъ котораго я сдлалъ большіе успхи и, насколько это позволяла нелпая система преподаванія, окрпъ въ латыни. Рвеніе мое увеличилось благодаря встрч съ однимъ мальчикомъ, который оспаривалъ у меня первенство въ сочиненіяхъ и часто очень успшно; при этомъ онъ всегда обгонялъ меня тамъ, гд требовалась память; не ошибаясь ни въ одномъ слог и безъ запинки онъ могъ продекламировать шестьсотъ стиховъ Виргилія, тогда какъ я съ огромнымъ трудомъ одолвалъ четыреста; это меня очень огорчало. Но, насколько могу припомнить теперь свои тогдашнія чувства, мн кажется, что характеръ мой не былъ особенно дуренъ.
Несомннно, будучи побжденнымъ этими двз'мя сотнями строкъ, я задыхался отъ гнва и нердко мн случалось проливать горькія слезы и даже обрушиваться съ бранью на соперника. Но потому ли, что онъ лучше владлъ собою, или самъ я временами находилъ путь къ смиренію, мы почти никогда не ссорились и въ общемъ между нами сзчцествовало нчто врод дружбы. Думаю также, что мое 63’йное дтское честолюбіе нашло з'довле-твореніе и утшилось побдой въ сочиненіяхъ, которая почти всегда была на моей сторон. Прибавьте къ этомз7, что мн потомз7 еще было трудно ненавидть этого юношу, что онъ отличался рдкой красотой, а я всегда 43'вство-валъ непосредственное преклоненіе передъ красотой—въ животныхъ, въ людяхъ, во всхъ вещахъ; и въ такой мр, что красота временами мутитъ мой разумъ и затемняетъ истину.
Въ эти годы, посвященные гуманитарнымъ назгкамъ, я хранилъ еще невинность и полнз'Ю чистотз7. Но природа сама, безъ моего вдома, вносила временами смущеніе въ мою жизнь. Въ это время попалъ мн въ руки, не припомню какъ, Аріосто, полное собраніе сочиненій въ четырехъ томахъ. Несомннно, я не покзшалъ его—у меня не было для этого денегъ, также и не стащилъ; объ з7кра-денныхъ вещахъ у меня сохранилось живйшее воспоминаніе. Смутно мерещится мн, что я пріобрлъ эти книги томъ за томомъ у одного изъ товарищей, которомзт я уступалъ взамнъ свои полцыпленка каждое воскресенье; такъ что первый мой Аріосто обошелся мн въ пару цыплятъ. Но, къ сожалнію, за достоврность этого не могу поручиться; хотя мн и было бы радостно дз^мать, что первый разъ зтста мои приблизились къ источнику поэзіи за счетъ желудка и цною воздержанія отъ лз’ч-шаго кз'ска за нашимъ столомъ. Это былъ не единственный слз'чай такого торга; я прекрасно помню, что однажды цлые полгода оставался безъ воскресной порціи цыпленка; я пріобрлъ себ такимъ способомъ право слушать исторіи, которыя намъ разсказывалъ нкій Линьяна, обжора по натз7р, изощрявшій фантазію для окрзч\тіекія своего живота и позволявшій слушать его только за дань състными припасами.
Какъ бы то ни было, Аріосто 043’тился въ моихъ рзжахъ. Я читалъ его, раскрывая наугадъ, съ конца и съ середины,
Пз– сть судятъ на основаніи этого, каковы были мои учебныя занятія до сей поры. Я, король класса гуманп-стовъ, переводившій на итальянскій Георгики, что гораздо трзщне Энеиды, съ трзтдомъ понималъ самаго легкаго изъ нашихъ поэтовъ. Никогда не забудз7, какъ въ псн Альцины, дойдя до того прекраснаго мста, гд поэтъ описываетъ красоту феи, я ломалъ голову, стараясь понять его; но мн не доставало еще очень многаго. Напримръ, послднія дв строки этого станса:
Коп со$і зігеиашепіе есіега ргеше... Въ нихъ я никогда не могъ найти смысла; я совтовался относительно ихъ со своимъ соперникомъ, который также мало понималъ въ этомъ, какъ и я, и оба мы терялись въ океан догадокъ.
Чмъ окончились эти тайныя чтенія и комментаріи Аріосто? Ассистентъ, замтивъ у насъ въ рукахъ книжонку, исчезапшз7ю при его приближеніи, конфисковалъ ее и, заставивъ выдать себ остальные тома, отдалъ ихъ помощнику пріора. И мы, бдные маленькіе поэты, остались
ЖИЗНЬ ЕИТТОРІО АЛЬФІЕРИ.
3
безъ всякаго вожатаго въ области поэзіи, съ подрзанными крыльями.
Глава III.
КАКИМЪ РОДСТВЕННИКАМЪ БЫЛИ ВВРЕНЫ МОИ ОТРОЧЕСКІЕ ГОДЫ ВЪ ТУРИН.
Въ теченіе этихъ первыхъ двухъ лтъ я очень немногому научился въ академіи; здоровье мое серьезно расшаталось отъ перез’томленія, дурного питанія, недостаточности сна, что было во всемъ противоположно моей жизни въ дом матери. Я не прибавился въ рост ни на волосъ и сильно смахивалъ на маленькзчо и тонкую восковзчо свчку. Однзт за другой я перенесъ нсколько болзней; и одна изъ нихъ истязала меня сильнйшей головной болью, сопровождаясь несносно тяжелымъ настроеніемъ; мои виски отъ этого синли до черноты и кожа на нихъ и на лбз', точно сожженная, сходила нсколько разъ подрядъ.
Мой дядя по отцзг, кавалеръ Пелегрино Альфіери, былъ губернаторомъ города Кз'нео, гд жилъ восемь мсяцевъ въ годз'. Изъ родныхъ моихъ въ Турин оставались только съ материнской стороны семья Тзчрнонъ и двоюродный братъ отца, графъ Бенедиктъ Альфіери. Онъ былъ главнымъ архитекторомъ короля и жилъ въ дом, примыкающемъ къ томзг самому королевскому театрзг, который онъ задумалъ и выполнилъ съ такимъ искусствомъ и такъ изящно.
Время отъ времени я обдалъ у него или просто его посщалъ, что зависло отъ прихоти Андрея, распоряжавшагося мною деспотически, хотя онъ и ссылался всегда на приказы и письма дяди изъ Кунео. Этотъ графъ Бенедиктъ былъ очень почтенный человкъ, съ прекраснымъ сердцемъ; онъ очень меня любилъ и баловалъ. Фанатически преданный своему нскз’сству, простой по характеру,
онъ былъ нсколько чуждъ всемз', что не имло отношенія къ его искусству.
Среди многихъ доказательствъ его безмрной страсти къ архитектур, какія я могъ бы привести, мн запомнилось, какъ часто и съ какимъ жаромъ говорилъ онъ со мной, мальчикомъ, ничего не понимавшимъ въ искз'с-ств, о божественномъ Микель Анджело Бзюнаротти, чье имя онъ всегда произносилъ склоняя голову и снявъ шляпу съ почтительнымъ смиреніемъ, котораго я никогда не забз^дз'. Онъ провелъ въ Рим больною часть своей жизни и весь былъ преисполненъ поклоненія передъ античной красотой. Это не мшало ему иногда отступать отъ хорошаго вкз'са, длая у'стз'пки современности. Не хочз' приводить другихъ доказательствъ этомзт, кром нелпой Кариньянской церкви въ форм вера. И не заглажены ли эти маленькіе грхи постройкой театра, о которомъ я уже упоминалъ, смлымъ и искуснымъ сводомъ, который внчаетъ королевскій манежъ, большимъ заломъ Ступиниджи, мощнымъ и величавымъ фасадомъ св. Петра въ Женев? Его архитектуфіюмз^ генію не хватало, можетъ быть, лишь боле полновснаго, чмъ 3' сардинскаго короля, кошелька. Доказательствомъ этомзг можетъ служить большое количество великолпныхъ рисунковъ, оставшихся посл его смерти, которые перешли въ собственность короля. Тамъ было много разнообразныхъ проектовъ различныхъ зданій въ Турин, между прочимъ, проектъ передлки отвратительной стны, отдляющей площадь замка отъ королевскаго дворца, стны, которую неизвстно почему назвали павильономъ.