Эти несносные флорентийки
Шрифт:
— Ладно, замолчи и спи. Забудь о том, что здесь произошло, и думай только об одном: завтра мы встретим маму, которая, должно быть, сгорает от нетерпения, поджидая нашего возвращения.
Но так как день этот решительно был несчастливым для комиссара Тарчинини, то и на этот счёт он обманывал себя иллюзиями.
Он ошибался, комиссар Тарчинини, так как его жена получила письмо, написанное его сыном, пока он отдыхал после нападения.
***
Вдова Альма Бутафоччи, которая немного сердилась на Джульетту Тарчинини за то, что та выставила её в смешном свете в истории с вулканом, избегала говорить с ней. Конечно, она не дошла до нанесения оскорблений
Вулканы её детства, жестокие житейские битвы, на которых она присутствовала, смерть мужа, казнённого мафией за то, что он отказался подчиниться их приказам, обязательство выехать, если она хотела дожить до старости, сделали из красавицы Альмы боязливого, беспрестанно тревожащегося человека. Она жила в каком-то постоянном волнении.
Сидя в своей комнате, прекрасная вдова усердно вышивала ради заработка и в надежде, что кто-нибудь соблаговолит обратить на неё внимание и поймёт, что она обладает всем необходимым, чтобы вести дом и сделать мужчину счастливым. Занятая матримониальными мечтами, Альма не сразу обратила внимание на шум, шедший сверху, но его настойчивость и ритм заставили её поднять голову и прислушаться. Её сознание, предрасположенное повсюду видеть катастрофу, навело её на мысль об утечке воды, и она быстренько спустилась к консьержке, куда вошла без стука, чего донна Серафина терпеть не могла. Поэтому она очень сухо осведомилась:
— Что с вами ещё приключилось, Альма?
— Мне кажется, у Тарчинини утечка.
— Утечка? Какая утечка?
— Воды.
Серафина боялась всех утечек сверху, потому что они приносят большой ущерб и надо делать новую штукатурку, а рабочие больше пачкают, чем белят.
— Вы уверены?
— Честное слово, это какой-то монотонный шум, и я слышала, как...
— Ну, пошли скорее туда!
Взяв свою связку ключей, дона Серафина бесшумно взлетела по лестнице, чтобы не будить остальных жильцов. Перед дверью Тарчинини она засомневалась и сказала своей спутнице:
— Ma que! Я не видела, чтобы донна Джульетта выходила...
— Вы её, наверное, не заметили... Если бы она была у себя, то ведь не было бы слышно этого шума?
Аргумент показался консьержке убедительным, и она просунула ключ в замок. Едва войдя, две женщины услышали приглушенные ритмичные звуки. Они, вроде бы, шли из кухни. Донна Серафина, согласившись с гипотезой об утечке воды, поспешила туда и замерла на пороге, увидев Джульетту, которая плакала, обхватив руками голову. Слёзы синьоры Тарчинини, могли, в общем, навести на мысль об утечке воды. С приходом консьержки и вдовы плачущая подняла мокрое лицо и мирно заметила:
— Ma que! Моя дверь открыта для всех, так я поняла?
Серафина сразила взглядом вдову Бутафоччи, слегка смущённую, но ещё более враждебно настроенную против Тарчинини, второй раз выставляющей её на посмешище. Консьержка извинилась:
— Не надо на нас сердиться, донна Джульетта... Мы волновались... Мы думали, что вас нет...
Мама
— Я не сержусь на вас, мои бедные друзья... Впрочем, это Бог вдохновил вас прийти... Только что я собиралась умирать... Одно меня остановило — мне надо узнать, как это сделать наименее больно.
Обе посетительницы воскликнули хором:
— Умереть?!
Джульетта пылко вскричала:
— Ma que! Вы хотите, чтобы я стала женщиной, у которой нет больше ни мужа, ни ребёнка?
Серафина подумала о несчастном случае, внезапно лишившем её жилицу всего потомства.
— Умоляю, скажите, что случилось, Христа ради!
— Мой сын написал мне перед смертью...
Консьержка задохнулась:
— Перед смер...
А вдова Бутафоччи принялась плакать.
— На моего бедного Ромео напали сзади; этот убийца толкнул его в погреб, где он расшиб себе голову!
— Какой ужас!
— Везде кровь...
Джульетта была великолепна: она видела ужасную сцену, она верила в реальность своих бредней.
— Он ведь такой нежный, он должен был умереть, страдая, в темноте, вдали от меня, и никто не пришёл к нему на помощь... Кажется, графиня обнаружила тело...
— И... он умер, когда...
— Фабрицио не сказал мне точно, чтобы не испугать меня... Теперь Серафина, я вдова... Я не имею права жить, потому что смерть отняла у меня мужа!
Доведённая до крайности, вдова Бутафоччи перебила:
— Но я же ведь живу!
Джульетта взглянула на неё с нескрываемым презрением:
— Ma que! Вы же не были женой Тарчинини!
— Почему вы думаете, что мой муж не стоит вашего?
Тарчинини призвала Серафину в свидетели:
— Вы слышали эту иноземку? Чтобы осмеливаться делать подобные сравнения, надо лишиться рассудка!
Вдова бурно среагировала:
— Ma que! Послушайте её! Что о себе воображает этот монгольфьер [15] ?
Сравнение с монгольфьером окрасило веронку в багровый цвет. Забыв своё горе, она бросилась к сицилийке, и Серафина едва успела встать между ними.
15
Монгольфьер — тепловой аэростат с оболочкой, наполняемой подогретым воздухом. Название воздушный шар получил по фамилии изобретателей, братьев Монгольфье.
— Донна Джульетта, подумайте о вашем муже!
— Вы правы, Серафина, но пусть она уйдёт, или я за себя не отвечаю! По какому праву она вторглась ко мне? Что ей надо, а?
В свою очередь, вдова, охваченная приступом шовинизма, взревела:
— У нас убивают, но не крадут! Мы не то, что веронцы, мы другие!
Это замечание было ошибкой — консьержка была уроженкой Вероны, она тут же сменила свою роль.
— Хватит, синьора Бутафоччи! С тех пор как вы появились в этом доме, придя неизвестно откуда...
Захлебнувшись от обиды, та прохрипела:
— Скажите ещё, что я из Богемии!
— Это уж как вам угодно. Во всяком случае, как появляетесь вы, так сразу какая-то история! То вы слышите извержение вулкана, то утечку воды, а скоро вся улица будет смеяться над нами. Переживайте молча, иначе я вас выставлю за дверь!
Сицилийка вне себя попыталась в ответ сказать новую гадость, но у неё ничего не получилось, и она вышла, громко хлопнув дверью. Джульетта поцеловала консьержку и заверила её, что всегда считала её верным другом, и счастлива, что имеет этому новое доказательство.